Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей

В распоряжении дачников Павловский вокзал, где для дачников устраивали великолепные музыкальные вечера, где играли Штраус и Лист. «В Павловском воксале по будням, как известно и как все, по крайней мере, утверждают, публика собирается „избраннее“, чем по воскресеньям и по праздникам, когда наезжают „всякие люди“ из города. Туалеты не праздничные, но изящные. На музыку сходиться принято. Оркестр, может быть, действительно лучший из наших садовых оркестров, играет вещи новые. Приличие и чинность чрезвычайные, несмотря на некоторый общий вид семейственности и даже интимности. Знакомые, всё дачники, сходятся оглядывать друг друга. Многие исполняют это с истинным удовольствием и приходят только для этого; но есть и такие, которые ходят для одной музыки. Скандалы необыкновенно редки, хотя, однако же, бывают даже и в будни. Но без этого ведь невозможно». На одном из таких вечерних концертов князь Мышкин вновь встречает Настасью Филипповну.

И, конечно же, великолепный Павловский парк. На одной из скамеек в Павловске ранним утром Мышкин, ожидающий Аглаю, вспоминает «мучительную мысль», посетившую его в Швейцарии: «Что же это за пир, что ж это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет его давно, всегда, с самого детства, но к которому он никак не может пристать…

Павловский вокзал

Вокруг него стояла прекрасная, ясная тишина с одним только шелестом листьев, от которого, кажется, становилось еще тише и уединеннее кругом, – рассказывает Достоевский. – Ему приснилось очень много снов, и все тревожных, от которых он поминутно вздрагивал. Наконец пришла к нему женщина; он знал ее, знал до страдания; он всегда мог назвать ее и указать, – но странно, – у ней было теперь как будто совсем не такое лицо, какое он всегда знал, и ему мучительно не хотелось признать ее за ту женщину. В этом лице было столько раскаяния и ужасу, что, казалось, – это была страшная преступница и только что сделала ужасное преступление. Слеза дрожала на ее бледной щеке; она поманила его рукой и приложила палец к губам, как бы предупреждая его идти за ней тише. Сердце его замерло; он ни за что, ни за что не хотел признать ее за преступницу; но он чувствовал, что тотчас же произойдет что-то ужасное, на всю его жизнь. Ей, кажется, хотелось ему что-то показать, тут же недалеко, в парке. Он встал, чтобы пойти за нею, и вдруг раздался подле него чей-то светлый, свежий смех; чья-то рука вдруг очутилась в его руке; он схватил эту руку, крепко сжал и проснулся. Перед ним стояла и громко смеялась Аглая».

Гороховая ул., 33

Но скоро Мышкин буквально задохнется от своего счастья, его короткое сватовство к Аглае закончится эпилептическим припадком в гостиной, прямо на глазах у собравшегося общества, и Мышкин вернется в Петербург.

* * *

Развязка романа происходит в доме Рогожина на Гороховой улице.

Гороховая ул., 41

Поклонники Достоевского расходятся во мнениях: одни считают, что домом Рогожина является дом № 33, другие – что под описание больше подходит дом № 41. В романе написано: «Один дом, вероятно, по своей особенной физиономии, еще издали стал привлекать его внимание, и князь помнил потом, что сказал себе: „Это, наверно, тот самый дом“. С необыкновенным любопытством подходил он проверить свою догадку; он чувствовал, что ему почему-то будет особенно неприятно, если он угадал. Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зеленого. Некоторые, очень, впрочем, немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих улицах Петербурга (в котором все так скоро меняется) почти без перемены. Строены они прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с решетками. Большею частью внизу меняльная лавка. Скопец, заседающий в лавке, нанимает вверху. И снаружи, и внутри как-то негостеприимно и сухо, все как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома – было бы трудно объяснить. Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну. В этих домах проживают почти исключительно одни торговые. Подойдя к воротам и взглянув на надпись, князь прочел: „Дом потомственного почетного гражданина Рогожина“».

Здесь Рогожин и Мышкин проводят ночь над телом убитой Настасьи Филипповны, здесь Мышкин безвозвратно погружается в свое безумие.

Вообще «идеальные» герои Достоевского удивительно бессильны. Старец Зосима не может мудрым словом вразумить братьев Карамазовых, хотя предчувствует их страшную судьбу. Миллионы князя Мышкина не накормили ни одного голодного. Его любовь не спасла Настасью Филипповну ни от нее самой, но от ножа Рогожина. В мире Достоевского для того, чтобы приносить добро, нужно сначала самому без страха опуститься в ад, как это сделала Соня Мармеладова.

Глава 10. Город-символ. Петербург Блока