Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей

Отношения Державина с императрицей были, как вы, наверное, уже поняли, очень неровными. Доходило и до прямых столкновений. Однажды Державин, заметив, что Екатерина невнимательна к его докладу, дернул императрицу за мантилью, чтобы заставить ее выслушать его аргументы по очередному делу. Императрица возмутилась: как смеет ее секретарь драться с нею! Но потом все же простила вспыльчивого подчиненного. Неизвестно, правда, простил ли ее Державин.

Державин пишет стихотворение «Развалины», посвященное Царскому Селу, осиротевшему после смерти Екатерины:

Вот здесь, на острове Киприды,
Великолепный храм стоял:
Столпы, подзоры, пирамиды
И купол золотом сиял.
Вот здесь, дубами осененна,
Резная дверь в него была,
Зеленым свесом покровенна,
Вовнутрь святилища вела.
Вот здесь хранилися кумиры,
Дымились жертвой алтари,
Сбирались на молитву миры
И били ей челом цари.
Вот тут была уединенной
Поутру каждый день с зарей,
Писала, как владеть вселенной
И как сердца пленить людей.

А Пушкин в своей оде «Воспоминания в Царском Селе» напишет о постройках в Царском Селе:

А там в безмолвии огромные чертоги,
На своды опершись, несутся к облакам,
Не здесь ли мирны дни вели земные боги?
Не се ль Минервы росской храм?

Таврический дворец

Еще одними «театральными подмостками» становится Таврический дворец, но там уже Екатерина – не лицедейка, а зрительница. Хозяин дворца Григорий Александрович Потемкин, надеясь воскресить угасшие чувства императрицы, устроил здесь для нее праздник, посвященный взятию Измаила. Гаврила Романович, написавший для праздника стихи для хора «Гром победы раздавайся», оставил такие воспоминания о празднике: «Сто тысяч лампад внутри дома, карнизы, окна, простенки, все усыпано чистым кристаллом возженного белого благовонного воску. Рубины, изумруды, яхонты, топазы блещут. Разноогненные с живыми цветами и зеленью переплетенные венцы и цепи висят между столпами, тенистые радуги бегают по пространству, зарево – сквозь свет проглядывает, искусство везде подражает природе. Во всем виден вкус и великолепие… Как скоро высочайшие посетители соизволили возсесть на приуготовленныя им места, то вдруг загремела голосовая и инструментальная музыка, из трех сот человек состоявшая. Торжественная гармония разлилась по пространству залы. Выступил от алтаря хоровод, из двадцати четырех пар знаменитейших и прекраснейших жен, девиц и юношей составленный. Они одеты были в белое платье столь великолепно и богато, что одних брильянтов на них считалось более, нежели на десять миллионов рублей. Сие младое и избранное общество тем больший возбудило в Россиянах восторг, что государи великие князья Александр и Константин Павловичи удостоили сами быть в оном. Видели Россияне соприсутствующую веселию их любезную матерь отечества, кроткую и мудрую свою обладательницу; видели при ней мужественнаго ея сына и достойную его супругу, украшенных всеми добродетелями; видели младых их чад, великих князей и княжон, радостную и твердую надежду будущаго империи блаженства, а притом последних в сообществе, с детьми их. Какою радостию, каким восторгом наполняло сие их чувства и что изображалося на их то удивленных, то улыбающихся лицах, того никакое перо описать не в состоянии; удобно было токмо сие видеть и чувствовать. Сия великолепная кадриль, так сказать, из юных Граций, младых полубогов и героев составленная, открыла бал польским танцем. Громкая музыка его сопровождаема была литаврами и пением…».

Таврический дворец

А в 1796 году, когда Александр Васильевич Суворов, получивший за взятие Варшавы чин генерал-фельдмаршала – высшего воинского звания в русской армии XVIII века, был призван в Петербург, где императрица предоставила ему на время торжеств Таврический дворец, Державин, лично знавший полководца и бывший его другом, написал стихи, озаглавленные так: «Его сиятельству генерал-фельдмаршалу графу А. В. Суворову на пребывание его в Таврическом дворце».