Литературные первопроходцы Дальнего Востока

Что до «Паллады», то попытка укрыть её в Амуре от английской эскадры не удалась. Фрегат оставили в Императорской (ныне Советской) гавани, а в январе 1856 года подожгли и затопили, чтобы он не достался врагам.

На «Диане» Евфимий Путятин в ноябре 1854 года приходит в японский порт Симода, где возобновляются переговоры. «Диане» была суждена ещё более скорая гибель, чем «Палладе». В результате землетрясения и цунами корабль получил серьёзные повреждения и в январе 1855 года при попытке доставить его на ремонт в бухту Хэда[178] затонул. «Когда читаешь донесения и слушаешь рассказы о том, как погибала “Диана”, хочется плакать, как при рассказе о медленной агонии человека», – пишет Иван Гончаров. Сам он, впрочем, не был свидетелем крушения «Дианы» и драматического возвращения моряков в Россию – писатель в это время уже ехал через Сибирь домой, отпросившись у Путятина в начале августа 1854 года. «Нельзя было предвидеть, какое положение пришлось бы принять по военным обстоятельствам: оставаться ли у своих берегов, для защиты их от неприятеля, или искать встречи с ним на открытом море. Может быть, пришлось бы… оставаться праздно в каком-нибудь нейтральном порте, например в Сан-Франциско, и там ждать исхода войны. Я испугался этой перспективы неизвестности и “ожидания” на неопределённый срок где бы то ни было… Притом два года плавания не то что утомили меня, а утолили вполне мою жажду путешествия. Мне хотелось домой, в свой обычный круг лиц, занятий и образа жизни», – объясняет Гончаров своё решение.

Несмотря на все злоключения участников путятинской миссии, уже в конце января 1855 года был подписан Симодский трактат – первый договор о дружбе и торговле между Россией и Японией. Для русских судов открывались порты Хакодате, Нагасаки и Симода; назначался первый российский консул в Японии – участник экспедиции Осип Гошкевич; было решено, что часть Курильских островов (Кунашир, Итуруп, Шикотан, гряда Хабомаи) отходит к Японии, все острова, лежащие к северу от Итурупа, – к России, Сахалин же пока объявлялся неразграниченной землёй, находящейся в совместном владении обеих стран.

Для пути домой участники похода решили построить новое судно в бухте Хэда. Уже в апреле здесь была спущена на воду первая в Японии шхуна европейского образца – «Хэда». Её построили по чертежам шхуны «Опыт», оказавшимся в спасённом с «Дианы» журнале «Морской сборник» за 1849 год. Потом на этой верфи японцы по образцу «Хэды» построили целую серию судов.

На шхуне «Хэда» Евфимий Путятин с частью экспедиции (другие участники похода возвращались в Россию на американских торговых судах) вернулся к устью Амура, чудом ускользнув от английского корабля. Отряд двинулся вверх по Амуру на паровом катере «Надежда». Вот как писал об этом путешествии со слов его участников Иван Гончаров: «Когда не было леса по берегам, плаватели углублялись в стороны для добывания дров. Матросы рубили дрова, офицеры таскали их на пароход. Адмирал (Путятин. – В. А.) порывался разделять их заботы, но этому все энергически воспротивились, предоставив ему более лёгкую и почётную работу, как то: накрывать на стол, мыть тарелки и чашки. В последние недели плавания все средства истощились: по три раза в день пили чай и ели по горсти пшена – и только. Достали было однажды кусок сушёного оленьего мяса, но несвежего, с червями. Сначала поусумнились есть, но потом подумали хорошенько, вычистили его, вымыли и… “стали кушать”, “для примера, между прочим, матросам”, – прибавил К. Н. Посьет, рассказывавший мне об этом странствии… Так кончилась эта экспедиция, в которую укладываются вся “Одиссея” и “Энеида” – и ни Эней, с отцом на плечах, ни Одиссей не претерпели и десятой доли тех злоключений, какие претерпели наши аргонавты, из которых “иных уж нет, а те далече!”».

Что касается самого Ивана Гончарова, то он на шхуне «Восток» добрался в Аян, где наконец сошёл на берег. Классик ещё не знал, что ему предстоит самый экстремальный этап путешествия.

«Свет мал, а Россия велика»

Последние главы книги, в которых описывается путь Ивана Гончарова с охотоморского побережья через Якутск и Иркутск домой в Санкт-Петербург («Обратный путь через Сибирь», «Из Якутска», «До Иркутска»), попадают как бы в тень путешествия на борту фрегата. Но они чрезвычайно интересны сами по себе и даже могут рассматриваться как отдельное произведение.

Это не просто «ещё один травелог» – это первое произведение большого русского писателя о Дальнем Востоке. До этого мы имели записки офицеров, моряков, естествоиспытателей… Следующим классиком первого ряда, добравшимся до восточных пределов империи и написавшим об этом книгу, станет Антон Чехов. Только Гончаров сначала ехал морем, а потом сушей по Сибири – обратно, Чехов же – ровно наоборот. Но Чехова ещё нет на свете, как нет на «крайнем Востоке» ни Хабаровска, ни Владивостока.