Литературные первопроходцы Дальнего Востока

Здесь барражировали русские сторожевые крейсера, на которые так боялись наткнуться зверобои. Браконьерство у «берегов Сибири», согласно российским «Общим правилам рыболовства», было чревато конфискацией судна вместе с добычей и отправкой экипажа на каторгу на срок от пяти лет до пожизненного. Теоретически семнадцатилетний Джек мог угодить на сибирские рудники. Тогда мы бы имели совсем другого писателя.

В том же 1893 году, когда Джек Лондон добывал котиков у русских берегов, Редьярд Киплинг[285], ранее посетивший Японию, написал «Стихи о трёх котиколовах» («The Rhyme of the Three Sealers»), прописав в большой литературе юный Владивосток. Начинаются эти стихи так:

Свинцом и сталью подтверждён, закон Сибири скор:
Не смейте котиков стрелять у русских Командор![286]

В оригинале – не «закон Сибири», а «закон московитов» – Law of the Muscovite; вместо не названных Киплингом Командор упомянуты некие острова в the Smoky Sea. Но дальше Киплинг упоминает смерть Беринга, случившуюся именно на Командорах, а один из героев его поэмы говорит, что к северу от 53-й параллели не действуют ни человеческие, ни Божьи законы. Командоры расположены как раз на 54-м и 55-м градусах северной широты, так что переводчики вполне точны в географии.

Один из фигурирующих у Киплинга браконьеров для маскировки идёт под русским флагом. Из-за этого другой браконьер вступает с ним в бой, не желая идти под конвоем «на верную смерть во Владивостокский порт» (…And lie for a rotting contraband on Vladivostock slip).

Дальше:

Ибо русский закон суров – лучше пуле подставить грудь,
Чем заживо кости сгноить в рудниках, где роют свинец и ртуть.

Впоследствии эту же тему Джек Лондон развил в рассказе «Исчезнувший браконьер» (1900) и романе «Морской волк».

«– Они и слушать нас не будут. Нарушили границу – и всё. Заберут нас и отправят на соляные копи. А дядя Сэм – как он об этом узнает? До Штатов ничего не дойдёт. В газетах напишут: “Мэри Томас”[287] исчезла со всем её экипажем. Вероятно, попала в тайфун в Японском море». Вот что скажут газеты и люди. А нас отправят в Сибирь, на соляные копи. И хотя бы мы прожили ещё пятьдесят лет, для всего мира, для родных и знакомых мы будем похоронены», – говорит один из матросов в «Исчезнувшем браконьере». Ему вторит другой: «Уж лучше умереть, чем попасть в Сибирь… Повезут тебя на соляные копи, и будешь там работать до тех пор, пока не подохнешь. И никогда не увидишь дневного света! Рассказывают, как одного парня приковали к напарнику, а тот взял да умер. А они ведь были наглухо прикованы друг к другу! А кого пошлют на ртутные копи, тот изойдёт слюной. Пусть лучше повесят, только бы не изойти слюной». О том же говорит один из героев «Морского волка»: «…Этот маленький чернявый проходимец Смок[288] – ведь он отбыл три года на сибирских соляных копях за браконьерство: охотился в русском заповеднике на Медном острове[289]. Его там сковали нога с ногой и рука с рукой с другим каторжником. Так вот на работе между ними что-то вышло, и Смок отправил своего товарища из шахты наверх в бадьях с солью. Только отправлял он его по частям: сегодня – ногу, завтра – руку, послезавтра – голову…» Тема не отпускала Джека и после: герой его рассказа «Неукротимый белый человек» (1910) тоже когда-то бил тюленей, но потом «шхуна, на которой он служил, была захвачена русским крейсером, и всю команду отправили на соляные копи в Сибирь». Ещё в одном рассказе, «История Джис-Ук» (1902), упомянут выходец из России Шпак, бежавший с ртутных рудников.

Даже если Лондон несколько сгущает краски, подобные сюжеты для тех лет – не редкость. Взять хотя бы историю шхуны «Генриетта» из Сан-Франциско, которая вела незаконный промысел в российских водах. Шхуну с грузом китового уса, моржовых клыков и шкур в 1886 году арестовал у чукотских берегов русский клипер «Крейсер». «Генриетту» включили в состав Сибирской флотилии под именем «Крейсерок» и отправили стеречь границы и котиковые лежбища. Осенью 1889 года «Крейсерок» у восточного берега Сахалина арестовал другую американскую шхуну – «Розу» – и повёл её во Владивосток. В проливе Лаперуза оба судна попали в шторм, потеряли друг друга из вида и погибли. Позже моряк Корсунцев, который находился на борту «Розы» и чудом спасся, свидетельствовал: шхуну выбросило на камни, у шлюпок началась свалка. Матрос Трапезников, призывавший американцев к порядку, получил удар в шею ножом…

В 1930-х сюжет, использованный Киплингом и Лондоном, развил Сергей Диковский в рассказе «Комендант Птичьего острова»: советские пограничники ловят у камчатских берегов японскую шхуну, а браконьеры на поверку оказываются шпионами.

Юкон и Колыма