Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги

Бояться мертвецов не надо,
Бояться следует живых.
Я за кладбищенской оградой
Сквозь слезы капель дождевых
Смотрю на скромные портреты…
Крестьяне, русичи, народ…
Здесь рядом девяносто третий
И тридцати девятый год.
Мне жаль и старца, и ребенка…
Но смерть безжалостно кося, —
Что делать? – под одну гребенку
Причесывает всех и вся.
Кресты, и от военкомата
Пятиконечная звезда.
Кругом растут ромашка, мята,
И зверобой, и резеда.
Стоит у дерева лопата
Сосновой рукояткой вниз,
На сельском кладбище, ребята,
Обыкновенный коммунизм.
Жужжат заботливые пчелы,
Гудят встревоженно шмели:
Уж вечер размывает села,
Покашливает гром вдали.
Все живы – загляните в святцы!
Их много – как в лесу листвы.
Не нужно мертвецов бояться:
Возможно, это мы – мертвы.

Священный дар поэта

Вместе с тем поэт понимает, что обладает «священным даром», который накладывает на него особые обязательства и которому он служит. И, несмотря ни на что, он знает цену и себе самому, и своему творчеству:

Мы рухнем однажды – так молния
Ломает и рушит дубы…
Прости, мировая гармония,
Трагедия частной судьбы!
Лирическое сумасшествие —
Оплакивать свечку, когда
Сгорает в пожаре торжественном,
Как бабочка ночи, звезда.
Жалею не массу телесную,
А малую искру огня —
То невыразимо-чудесное,
Что ввысь устремляло меня.
Вы знаете, все-таки верится,
Что люди – не пища костру;
Что мир на мгновенье изменится,
Споткнется, когда я умру.

Загадки Даниила Гранина

Не так давно в Москве прошло заседание Правления Союза писателей России. На нем обсуждался вопрос об учреждении премии им. Даниила Гранина. Имя этого писателя всем хорошо известно, в Петербурге почти сразу после смерти ему был установлен памятник. Как представитель блокадного Ленинграда, писатель-фронтовик, он выступал перед депутатами немецкого Бундестага. Именно Гранина на официальном уровне провозгласили не только писателем № 1 современной России, но и фактически «совестью нации». Казалось, писатели должны были единодушно одобрить такое предложение о премии. Но оказалось, что мнения на Правлении разделились, и в итоге было принято постановление решение по этому вопросу отложить. Почему?

К недавнему столетию со дня рождения Гранина было опубликовано множество восторженных статей. В том числе большая статья ректора Санкт-Петербургского гуманитарного университета Александра Запесоцкого в «Литературной газете», который его хорошо знал. В ней после самой высокой оценки его литературного творчества Запесоцкий приводит такой эпизод из рассказов Гранина: «У меня дома, – сообщил Даниил Александрович, – есть железная коробка, где я храню различные награды. Когда я положил в нее свой немецкий орден, там поднялся невообразимый шум. Больше всех шумели мои фронтовые ордена. Они хотели выбросить немца. Участвовать в этом скандале не хотелось, и я ушел, решив, что сами разберутся. Так и случилось. Прошло время, шум утих. Видимо, что-то позволило им теперь быть вместе…».

«Больше всех шумели мои фронтовые ордена…», – написал Гранин. Прекрасный образ! Но все дело в том, что «шуметь» его фронтовые ордена никак не могли. По той простой причине, что никаких фронтовых орденов у писателя Гранина или Германа, какова его настоящая фамилия, в годы войны, не было. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно открыть энциклопедию, где подробно перечислены все его награды. Из этого перечня явствует, что хотя всякого рода наград и орденов у него и в самом деле было много, но за период с 1941 по 1945 гг. упомянута только одна его награда – Орден Красной Звезды, врученный 2 ноября 1942 года. Тут же указана и мотивировка награждения: «за образцовое выполнение боевых заданий командования фронтом по восстановлению и ремонту боевой техники».