Литературные зеркала

Между двумя эпизодами - предыдущим и последующим - наличествует генетическая связь. И существует сходство. Скажем, эпизод с влюбленной нимфой и эпизод с влюбленным Нарциссом разрабатывают одну и ту же тему: любовь без взаимности. Так что они, эти эпизоды, были бы вполне симметричны, кабы не одно различие. Разлад между нимфой и Нарциссом теоретически преодолим. Стоит Нарциссу заключить Эхо в объятия, и инцидента как не бывало. Коллизия Нарцисса со своим отражением рассматривается в мифе как неразрешимая (хотя, вообще-то говоря, почему бы герою не образумиться?)... Но этот вопрос - вне нашей земной компетенции. И мы повторим: положение Нарцисса безвыходное.

Симметрия двух приведенных эпизодов опирается не только на генетическую связь (хотя и на нее тоже), не только на сходство (хотя и на сходство), а прежде всего на упоминавшуюся уже парность, обращающую раздельные самостоятельные события в зависимые и порознь невозможные компоненты единой истории, единого сюжета.

"Приблизительная", "невыравненная" - эти эпитеты в приложении к литературной симметрии, вроде той, что мы видим на примере Нарцисса, сосредоточивают в себе всю энергию художественного действия. Между одним элементом симметрии и другим возникает перепад напряжений, разность нервных потенциалов, которая настаивает на перестройке ситуаций, приводит образную действительность в движение. Причины влекут за собою следствия. Причины, обзаводясь следствиями, становятся наконец причинами. Это - на философском уровне. А на поэтическом, на эпическом - вершится действие.

Напрашивается вывод, что симметрия (и тяга к симметрии) - норма художественного мира, мощная закономерность, сопоставимая с энтропией тепловой смертью вселенной (а к энтропии все неизбежно катится), но противоположная энтропии, ибо утверждает торжество эстетического бессмертия.

Основываясь на принципе "приблизительной симметрии", "невыравненной симметрии", возможно прийти, по меньшей мере, к уточнению общей поэтики. Ведь в сущности всякое событийное развитие сюжета может быть понято как результат приблизительной симметрии, как ее динамическое состояние.

Являют нам симметрию мотивировка действия - и само действие. И значит, ревность, клятва отомстить, поиски равновесия, борьба за справедливость вносят свою лепту в сюжетную гармонию. Симметрия - это традиционный перекресток дорог, на котором оказывается каждый эпический герой. Симметрия - это альтернатива. Все, решительно все на свете имеет "теневые", "проектные" версии, а они соотносятся с основными по правилам приблизительной симметрии - хитрого комплекса, готового в любой момент обернуться собственной противоположностью и вопить на каждом углу: "Между тем да этим нет решительно никакой связи... Случайное совпадение!"

"За что?" и "Что мне за это будет?" - вот два вопроса, которые задает себе фаталист, когда в его жизни случается беда, когда на его биографию падает полоса мрака. Кому они, эти вопросы, адресованы? Судьбе, конечно же судьбе: у нас на виду и прошлое, и будущее, и настоящее. И фаталист ищет проекции настоящего в прошлом и будущем - иначе говоря, смотрится в зеркало этических соотношений. "Да, у меня несчастье... Я должен понять его причину... Прежде всего рациональную, научную, по цепочке каузальных зависимостей - но параллельно еще и моральную, по принципу: за что?!"

А другая ситуация обращена в будущее: человек сомневается в нравственной чистоте своего поступка. И на устах у того же фаталиста теперь: "Что мне за это будет?" И он опасливо поглядывает то вверх, то вниз: откуда последует кара? грянет ли гром с небес? земля ли разверзнется? Поступок получает мысленную проекцию на экране будущего. Можно ли сказать об этом экране, что он зеркальный, протаскивая идею симметрии туда, где она присутствует неявно? Думаю, что можно - по меньшей мере, в нашем конкретном случае, когда поводом для рассуждений служат недвусмысленные зеркальные эффекты - отражение Нарцисса, отражение в этом отражении нимфы Эхо, ее печальный удел: отражать голоса и звуки, не имея никаких личных акустических перспектив.

Так что симметрия наблюдается не только при ориентации настоящего на прошлое, но и в его выходах на будущее - в сферу оценок, наград, наказаний, осуществлении. Ее реальные воплощения и здесь асимметричны. Но скелет симметрии в них прощупывается, да что там прощупывается - буквально просвечивает насквозь: по преступлению - и наказание, как аукнется - так и откликнется, каков поп, таков и приход, мне отмщение - и аз воздам, кто не работает - тот не ест, каждому - по его теории, от каждого по возможностям - каждому по его труду.