Литературные зеркала

3) иллюзии, создаваемые зеркалом,- уже не чей-то невольный промах, а настоящий иллюзион, то есть театр умышленных подвохов, обманов, мистификаций, в котором павлину предоставляется право восхищаться собой в зеркале как кем-то третьим, а дракону - нападать на себя как на кого-то третьего;

4) амальгамированное стекло наделяется волшебными способностями, прежде всего ясновидением, которое органически вписывается во всеми представимый образ зеркала, затем - дальнобойным, а также перископическим взглядом, преодолевающим практически беспредельные пропасти во времени и пространстве, а также даром дистанционного действия, колдовских операций на расстоянии;

5) зеркало со всеми его сверхъестественными талантами отдано во власть потустороннего и выступает теперь от его имени, иногда - как инструмент ада, иногда - как орудие добра; наконец, возможен и третий вариант: зеркало нейтрально, как нейтральна в "политическом смысле" дверь, через которую и черт проходит, и святой, и ангел пролетит, если другие коммуникации перерезаны будут.

Ничего сверхъестественного нет в наделении зеркала столь серьезными и столь разнообразными полномочиями (включая представительство "от сверхъестественного"). Физическая природа зеркала играет столь пестрой, столь удивительной радугой необычностей даже в скучном, сером повседневном быте - начиная с солнечных зайчиков и кончая эффектами по программе "видение невидимого", что новые свойства, в том числе и фантастические, мы готовы приписывать ему по инерции (такое продление действительности самый взыскательный судья назовет и органичным, и правдоподобным, и реалистичным).

Реализм зеркала имеет сильно выраженный сюжетный характер - оно, во-первых, любит показывать динамику событийное развитие. Оно, во-вторых, придает нашим внутренним переживаниям внешние формы, нашей субъективности объективность. Оно, в-третьих, превращает лирику нашего "я" в эпос отчужденного, отделившегося от изначальных корней "он".

Лирика и эпос упомянуты здесь как бы фигурально. На самом же деле отделение эпоса от лирики и по сути моделируется зеркалом с поразительной точностью - и на этом фоне вряд ли прозвучит совершенно безосновательным предположение, что дифференциация поэзии на роды и виды происходила при участии зеркала. Если не первотолчок, то катализатор процесса - такова была его роль.

С образной же точки зрения, вне всяких логик, физик и исторических предпосылок, зеркало воспринимается - если очень того захотеть и соответственно смотреть на вещи - как пограничная черта между тем, что здесь, и тем, что там. Поскольку это "там" доступно лишь нашему зрению, поскольку ни шагнуть в него, ни прыгнуть невозможно, оно постепенно наращивает мистическую репутацию, обращаясь на некоем этапе своей карьеры в многозначительное ТАМ.

Теперь, когда в поэтическом тексте мне встречается противопоставление между "здесь" и "там", перед глазами сама по себе встает прозрачная стена воображаемой зеркальной поверхности. Это кордон, забор, отделяющий настоящее от прошлого (или будущего), эмпирическое от отвлеченного, объясненное от необъяснимого. И что особенно привлекательно в такой картине - обратимость уравнения. Объясненное, может быть по любую сторону зеркала -и по "нашу" и по "ту". Вот "Фауст":

Кто из богов придумал этот знак?

Какое исцеленье от унынья

Дает мне сочетанье этих линий!

Расходится томивший душу мрак.

Все проясняется, как на картине.

И вот мне кажется, что сам я бог

И вижу, символ мира разбирая,

Вселенную от края и до края.

Теперь понятно, что мудрец изрек:

"Мир духов рядом, дверь не на запоре,

Но сам ты слеп и все в тебе мертво.

Умойся в утренней заре, как в море,

Очнись, вот этот мир, войди в него".

Стояло ли зеркало перед Фаустом? Не знаю. Но, пользуясь выражением В. Шкловского, Фауст сумел "войти в зеркало". Что он там увидел? Тогдашние журналисты не обладали прытью нынешних, и никто, кажется, не взял у него интервью. Вот почему я предложу - на время, конечно,- взамен Фаустовой исповеди следующий монолог:

"Разбирая концентрические круги с латинскими надписями и колдовскими знаками, расписанные по планетным часам и дням, я случайно наткнулся (в фолианте под названием "Гримуар, или Черная магическая книга" папы Гонория.- А. В.) на "звезду Соломона", в верхней части которой был изображен бог, в нижней - вечный его оппонент и противник.

В сущности, все магические обряды, будь то изготовление талисмана или церемония вызывания духов, построены на "теории соотношений"... французских оккультистов. Она основывается на интуитивном законе аналогии, пронизывающем мироздание и связывающем... "три плана": духовный, астральный, физический... "что вверху - то и внизу". Вверху благостный длиннобородый старец склонился к темным водам, в которых отражен рогатый уродливый лик"9.