Литературный агент

— А если не хочет?

— Сельский экстрасенс не хочет?.. Можно попробовать перекрестным гипнозом… Нет, увольте, это не мое амплуа, пусть «органы» найдут врачей. Но предупреждаю: эти энергии очень опасно колыхать, да и нет гарантии, что получится.

— Вот и славно, — проговорился я в задумчивости.

— Что ж тут славного? — удивился доктор.

— Иногда человеку лучше про свои деяния не помнить.

— Боитесь за психику убийцы? Экий вы гуманист. Тогда молитесь, чтоб чертова бабушка скоропостижно окочурилась.

— Энергетика иссякнет?

— После смерти экстрасенса все его «сдержки и противовесы» рухнут в один миг и больные окажутся лицом к лицу с реальностью.

Дар другу

От мужа — к жене. Тихомирова попивала бордо, держалась стоически — «Не берет!» — курила, курила, курила в своей темнокрасной пещере, и не лунно-звездная пижама была на ней, а затрапезное старое платье, зато черное.

— Лада, неужели ты не замечала, что твой загородный вертеп посещают посторонние?

— В пятницу впервые заметила. Всегда чисто, Марина прибирала.

— Но как могла Юла запросто туда ездить? Ведь она рисковала тебя застать.

— Девчонка Дениске иногда позванивала, от него, должно быть, знала, что я бываю за городом по средам и выходным. Морава говорит, что всего три раза замечала чужие следы, для моего глаза практически незримые.

— Ты в эти дни виделась с Моравой?

— Мы перезваниваемся, она очень больна.

— У старухи же мобильник… — пробормотал я. — Совсем забыл!

— Ну и что?

— Не она ли сообщила тебе про убийство Юлы?

— Да, позвонила в воскресенье утром.

— Что сказала?

— Что у нас в избушке ЧП: в ночь на пятницу зарезали старшую дочку Старцева. Мы с Мариной когда-то давно девочек на опушке видели, я рассказала, кто такие. И сегодня, говорит, в доме найден убитый, сына не назвала, жди «органов».

— Ты позвонила Громову и все ему выложила?

— Кое-что. Я была вне себя.

Так вот от кого он мог узнать подробности преступления!

— А ты знала, что у него фобия Маяковского — страх крови и острых предметов?

— Что-что?.. Погоди! — Лицо

Тихомировой вспыхнуло сиюминутным оживлением. — Точно! Придурок хлеб ни разу не порезал, бутылку штопором не открыл… Ссылаясь на полиартрит: боли в суставах, ручки берегу.

— Никакого полиартрита у него нет.

— Понятно. Ручки берег для убийства. За тебя, Алексей! Теперь понятно, почему он жил в таком вакууме — ни жены, ни детей… Одинокий гений при мамочке, духовный странник, — она засмеялась, — а причина у всех про все одна — физиология.

— Тогда уж психика… Тебе-то зачем психопат был нужен?

— В той самой точке с физиологией у него было окей, я предмет не острый. Что так смотришь, Алеша, из каких небесных сфер? Ни разу с женщиной не спал? Все мы звери — ласковые и кровожадные одновременно. А может, у меня сработала банальщина — не реализованный полностью материнский инстинкт.

— Почему б тебе в сыне его не реализовать?

— Сейчас ты праведно ужаснешься: Денис не любил меня.

— В чем это выражалось?

— Всегда глядел волчонком, знал одно слово: дай!

— И ты откупалась деньгами.

— Что значит «откупалась»?

— Платила за индульгенцию на «дольче вита» и постепенно, с возрастом, становилась все менее требовательной. Начиналась твоя «сладкая жизнь» по-крупному, кончается — с инфантильным идиотом.

— А что, идут мои похороны? Алексей Божий человек, каким судом судишь?

— Прости за обобщения, но суть такова.

— Прощаю, ты сумел заинтриговать меня. «По-крупному» — законный супруг мой подразумевается?

— «Горькая полынь» подразумевается… И Старцев, и ты — оба потеряли своих детей. Еще тогда — тринадцать лет назад.

И тут она себя выдала (я не понял, расчетливо или опрометчиво), заявив:

— Ведь действительно: Юла у отца ключ от избушки стянула. Но откуда дети могли про нас знать?

— Кажется, я догадался. Но сначала — тебе слово.

Тихомирова выпила бокал, закурила.

— Лев жил здесь, мы приятельствовали со Старцевыми. Я — злая. Мария кроткая, с холодком, заполучить ее мужа не составило для меня труда.

— Зачем он тебе?..

— Захотелось. Желаниям своим я привыкла потакать. Месяца три мы встречались у тетки Клары, но она умерла. Вот тот мой ковер… тот, что в крови теперь… он не поместился в автомобиль.

Она замолчала, я дополнил:

— И наследник тетя Клары разоблачил тебя перед мужем.

— А, ты был у Льва. Остальное тебе более или менее известно. Я с Дениской гостила у Старцевых и встретила старуху… впрочем, я уже рассказывала: судьбу в образе старухи с охапкой желтенькой купавны. Знаешь? В мае цветет.

— Слышал, но не видел. Или видел… вроде в лесу…

— Этот цветок с той поры исчез, в «Черную книгу» занесен, наверное… такой чудесный пряный аромат с легкой болотной гнильцой, — она усмехнулась, — умирать буду — вспомню. С согласия Федора я сняла ту избушку. Уехала от Старцевых, а Дениска не захотел в Москву, они с Юлой были не разлей вода. Всего-то два раза мы встретились в Чистом лесу — и навсегда расстались.

— По какой причине?

Она ответила не сразу: