Литературный гид: 1968

Деспотия руководит спряжением глаголов:
знает только такие его виды Замордовала
Замордую Мордовать буду.
Деспотия выделяет точно
человека с растерянным лицом и человека
            с растерзанными внутренностями.

Обоих она замуровывает в забвенье.

Деспотия отходчива: дальше всего она заходит,
когда у нее полные штаны,
и преходяща: длится уже целую вечность,
а переходит к оружию последней марки:
сеет дубиной, пашет бумерангом,
и все с ней будет в порядке:
вулкан плюнет за сто лет раз
и погребет три культуры
а там и это ничто.

«Я этому свидетель, и, если бы я не сказал это…»

Я этому свидетель, и, если бы я не сказал это,
сын бы мне плюнул в глаза и остаток жизни,
отпущенной мне, был бы изгажен.
Я этому свидетель, и то, что я рассчитываюсь с вами,
такая же правда, как то,
                                 что думаю я уже только о Боге.
Я этому свидетель и не жажду мести,
иначе мне пришлось бы сойти с ума, взращивая ее,
а остаток души,
                           исписанный Бог знает каким вариантом
               попыток примиренья,
пришлось бы мне разорвать в клочья.
Но я этому свидетель, так что вначале
       человек цельный,
всем этим я был расщеплен на пьяницу в обносках
и на стремящегося к свету,
на того, кто одной рукой принимает дар,
а другой рукой готов швырнуть камень.
Я этому свидетель, я видел этих бесов,
и это такая же правда, как то,
                                      что возможность что-то изменить
       или оставить неизменным
за пределом моих возможностей.

«Никто уже не поверит ни единому вашему слову…»

Никто уже не поверит ни единому вашему слову,
первобытный звук ворочается в ваших дырах,
                                                                        сползает
по скользкой наклонной в выгребную яму
и там, в клубке, волохается с волками.
Хотя волк-то благороден! сегодня вы мне снились —
чумной бактериальный фарш в кишечных
                                                                 километрах,
из ниоткуда в никуда валил и мучал меня кошмар.
Так вот ваш образ! а еще
вы как мокрицы, когда отваливаю камень
                                                          у высохшего колодца,
и они, ослепленные солнцем ползут врассыпную.
У Бога множество непостижимых подобий,
но ваши я знаю как свои пять пальцев
и потому с вами все ясно.
Вы жутко одиноки!
                            так глубоко зашло ваше изгойство,
что вам плевать уже на всё,
                                        и вы дрочите на сожженный лес,
по берегам быстрин дубасите форелей,
не держите огонь в костре,
оставляете за собой лишь Каинову чадащую гарь.
Всё вам позволено! За вами — Молох.
А жизнь вы отняли у нас. Но и в том, что осталось,
мы должны были выжить.

«Святой Иероним, пробуди льва, ссуди мне язык…»