Литературный навигатор. Персонажи русской классики

А в финальной сцене поэмы царь казнит купца, «вольной волею» убившего опричника, и в то же время беспрекословно выполняет его предсмертную просьбу, жалуя из казны вдову, а братьев казненного купца награждая торговыми привилегиями. Образ Ивана Васильевича в лермонтовской поэме воплощает в себе ни добро, ни зло, ни мягкость, ни жестокость; он стоит на страже правил. Другое дело, что до сих пор эти правила устанавливал и следил за их соблюдением «народ». А теперь их устанавливает и гарантирует единоличный правитель. То есть коллективный, безличный строй жизни уступил место произволу, по-своему справедливому и по-своему безжалостному. И Лермонтов так строит сюжет своей «песни», так организует систему точек зрения и моральных оценок, чтобы оправдать царя или осудить его было некому (см. статью «Гусляры»).

В какой мере опирался он на исторические источники и народные предания? Впервые о Грозном как тиране и об эпохе Ивана IV как кровавом эксцессе написал в 9-м томе «Истории Государства Российского» Н.М. Карамзин. Том этот был опубликован в 1821 году, за 16 лет до создания «Песни». Не затеняя выдающихся свершений царя, Карамзин в то же время беспощадно показал его жестокость; в основу «Истории» была положена концепция «двух Грозных», свершителя и разрушителя. Та часть 50-летнего правления (самого долгого в русской истории), которая была связана с учреждением опричнины, представала в темном свете. Настолько темном, что даже такой просвещенный читатель, как св. Филарет (Дроздов), сомневался, стоило ли показывать монарха в столь неприглядном виде. Но для Лермонтова – автора «Песни про царя Ивана Васильевича…» «История» Карамзина был важна не как моральный ориентир, поскольку, повторимся, все образы поэмы предельно условны, и перед нами не портрет реального царя, а его стилизованный образ, а как неиссякаемый источник исторических сюжетов. Среди прочего в «Истории государства Российского» рассказан эпизод из жизни чиновника Мясоеда-Вислого и его жены, которую обесчестили опричники; возможно, приступая к созданию поэмы, Лермонтов помнил этот эпизод.

Иной образ Грозного сохранил русский фольклор, с некоторыми образцами которого Лермонтов был также хорошо знаком, в частности, с рукописным собранием славянофила Ивана Киреевского. В некоторых вариантах фольклорной песни о Мастрюке Темрюковиче упоминаются дети Кулашниковы, братьев Калашнички, Калашниковы. Критик Виссарион Белинский так пересказывал сюжет песни о Мастрюке: в ней «описывается кулачный бой царского шурина, Мастрюка, с двумя московскими удальцами. Грозный пировал по случаю женитьбы своей на Марье Темрюковне… На пиру все были веселы; не весел один Мастрюк Темрюкович, шурин царский: он еще нигде не нашел борца по себе… Узнав о причине его кручины-раздумья, царь велел боярину Никите Романовичу искать бойцов по Москве. Два братца родимые по базару похаживают. Царь велел боярину сказать им: “Кто бы Мастрюка поборол, царского шурина, платья бы с плеч снял, да нагого с круга спустил, а нагого как мать родила, а и мать на свет пустила”. Прослышав борцов, “скачет прямо Мастрюк из места большого, угла переднего, через столы белодубовы, повалил он тридцать столов, да прибил триста гостей: живы – да негодны, на карачках ползают по палате белокаменной: то похвальба Мастрюку, Мастрюку Темрюковичу”. Но эта похвала худо кончилась для Мастрюка: Мишка Борисович его с носка бросил о землю; похвалил его царь-государь: “Исполать тебе молодцу, что чисто борешься”. …Мастрюк без памяти лежит… Говорил тут царь-государь: “Гой еси ты, царица во Москве, да ты Марья Темрюковна! а не то у меня честь во Москве, что татары-те борются; то-то честь в Москве, что русак тешится; хотя бы ему голову сломил, до люби бы я пожаловал двух братцов родимыих, двух удалых Борисовичей”».

Образ царя, созданный Лермонтовым, отличается и от карамзинского, и от фольклорного. Он сложнее, чем «народ», и лучше, чем опричники; он символ произвола, и он же гарант справедливости; он верный страж обычаев – и сокрушитель народной традиции.

Калашников Степан Парамонович, купец, воплощение патриархальных русских представлений о защитнике семьи, ее главе, один из двух главных героев-антагонистов лермонтовской поэмы. Само имя этого героя Лермонтов взял из народной песни о Мастрюке Темрюковиче (см. статью «Иван Васильевич»), но образ купца Калашникова ни к какому историческому или литературному источнику не восходит.