Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Этот эпизод с «Энциклопедией» может послужить примером более широкого явления – бурной деятельности различных посредников, которые брали на себя доставку книг из одной страны в другую. Такие passeurs – контрабандисты и разношерстная компания их соучастников – населяли приграничные зоны: пространства, которые нуждаются в специальном исследовании, причем не только в силу их важности для международных отношений, но и в силу того, что там сложились весьма специфические культуры25.

Когда Фаварже проехал через Фрамбур, крохотный пограничный пункт между Швейцарией и Францией, затерянный в Юрских горах, он в очередной раз очутился на чужой территории, оказавшись под властью французского короля, а также всех тех законов, обычаев и религиозных практик, которые и делали эту страну чужой. Но на вид пейзаж был точно таким же – гранитные утесы поверх заросших елью склонов и глубокие зеленые долины. Деревни тоже казались знакомыми – разбросанные вдоль разбитых горных дорог толстостенные дома с крутыми, крытыми дранкой крышами. Да и люди говорили на том же самом французском диалекте, медленном и певучем. Все было привычно jurassien, «юрским» – и все же было другим.

Границы – явление неоднозначное, какими бы четкими они ни выглядели на карте. Для путешественника, который их пересекает, пограничная линия оказывается размытой, и различия между соседними странами обретают множество плавно перетекающих друг в друга оттенков, геологических, политических, экономических и культурных. Государственные власти часто пытались отгородиться от соседей, но в местах пересечения границы путешественники все равно оказываются в переходных зонах, как бывает в международных аэропортах. Эти зоны кажутся удивительно похожими друг на друга, вплоть до униформы служащих, которые проверяют паспорта. Пребывание в переходной зоне предполагает множество проверок, которым вещи подлежат наравне с людьми, потому что после перехода один набор правил сменяется на другой, а между областями действия тех и других правил наступает состояние неопределенности. Здесь можно отступать от большинства правил или даже нарушать их, и поэтому в приграничных районах плодятся различного рода посредники, наживающиеся на пересечении границы. Будь это настоящие passeurs, обычные проводники или денежные менялы, все эти посредники составляют человеческое своеобразие местного ландшафта.

В XVIII веке они изобиловали вдоль швейцарской границы и наиболее густо населяли Валь-де-Травер, где Швейцария постепенно переходила во Францию. На пути к французским покупателям через Фрамбур проходили всевозможные товары – не только книги, но также хлопчатобумажные ткани, часы и сыры. Когда в 1778 году через приграничные территории проезжал Ламуаньон де Мальзерб, ему рассказали, что контрабандой так или иначе занимается каждый местный крестьянин, вне зависимости от того, на швейцарской или на французской стороне он живет. Что в принципе неизбежно, заключил для себя Мальзерб26, если принять во внимание обилие лазеек и размер возможной прибыли, особенно в том случае, когда дело касалось книг: «Двести экземпляров запрещенной брошюры составляют не слишком большую пачку. И мне представляется делом совершенно несложным перевезти такую пачку на любой из телег, которые то и дело снуют туда-сюда [через границу] по здешней сельской местности, перевозя грузы самого разного рода»27.

Скотт Уокер. Картографический отдел Гарвардской библиотеки

Книги требовали со стороны местных французских властей особого внимания, поскольку под давлением парижской гильдии книготорговцев государство принимало различные меры для того, чтобы помешать поставкам из‐за границы пиратских и запрещенных изданий. Чтобы потрафить парижским издателям, оно даже ввело жесткий тариф на любой книжный импорт. Размер его варьировался, но в 1772 году сумма доходила до 28 ливров (строго говоря, 20 ливров плюс добавочный сбор в 8 су на каждый ливр) с каждой сотни фунтов товара, или около 18 процентов его стоимости в большинстве случаев. Контрабандисты брались за переброску книг точно так же, как за переброску хлопчатобумажных тканей, на которые налагались запретительные пошлины, введенные, чтобы поддержать французских производителей шелка. Конечно, книжная контрабанда несла с собой еще и идеологическую угрозу, начиная с религиозных войн XVI столетия. Но в предреволюционный период это был прежде всего бизнес, услуга, которую оказывали потому, что на нее существовал спрос, и способов удовлетворить эту потребность было множество.