Литературоведческий журнал №35 / 2014

Таким образом, «импрессионистическая» «игра светотени» в «Тамани» создает напряженный контраст между ожидаемой героем романтикой «полуденных стран» и грубой реальностью. Главные, таинственные, интригующие события происходят в морском тумане, безлунной ночью. Начало и конец повести озарены луной и светом дня, которые выявляют скудную, убогую обстановку лачуги и унылую, разочаровывающую Печорина концовку «романтического приключения». Снова диалектические противоречия природы помогают осмыслить мир и место в нем человека.

В «Княжне Мери» отношение Печорина к природе повторяет то, которое мы встречаем у героя лирики. Природа – единственное, что неподвластно разрушительной силе его скептицизма. «Нет женского взора, которого бы я не забыл при виде кудрявых гор, озаренных южным солнцем, при виде голубого неба или внимая шуму потоку, падающего с утеса на утес». В минуты общения с природой, «какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль, все в минуту рассеется, на душе станет легко…» – «Тогда смиряется души моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе…» Как и рассказчик в «Бэле», Печорин, впервые оказавшийся на Кавказе, испытывает радостное, приподнятое чувство. Природа вливает в него бодрость и свежесть. Его посещает мысль, что красота природы, единство с ней могли бы стать высшей ценностью для человека. «Солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? зачем тут страсти, желания, сожаления?» На фоне яркой первозданности природы суетными и ничтожными представляются человеческие страсти и стремления. Но следующая же фраза резко разрушает возвышенный строй мысли героя: «Пойду к Елисаветинскому источнику; там, говорят, утром собирается все водяное общество». Между миром природы и миром людей Печорин выбирает второй, причем странная, впервые встречающаяся оксюморонная характеристика общества представляет его как что-то противоестественное и нелепое. Следующее затем язвительное описание «водяных» нравов усиливает разочарование в совершенном героем выборе.

Дальнейшие события повести определяются «страстями, желаниями, сожалениями» – их бренность и ничтожество Печорин ощутил сразу по приезде в Пятигорск. Открывающая повесть зарисовка величественной и прекрасной природы создает контрастный фон для картины суетных человеческих страстей. Печорин с самого начала понимает это и тем не менее с головой погружается в мелочную борьбу самолюбий – одно из многих противоречий, из которых соткана натура Печорина.

Печорин умеет чувствовать и понимать природу, в общении с ней он испытывает духовное очищение, минуты светлой и возвышенной радости – единственной, которая не обманывает и не сменяется разочарованием. Но эти мгновения непродолжительны, «приманки страстей пустых и неблагодарных» соблазняют героя и отдаляют его от того, что могло бы стать высшей и нетленной, по мнению Лермонтова, ценностью для человека.

В «Фаталисте» природа помогает сформулировать философскую идею романа. «Конкретный ночной пейзаж посредством лирического размышления как бы переключается во “вселенский”»43, соотнося звезды и человеческие судьбы и выявляя философские истоки трагедии Печорина.

Так вот, оказывается, о чем «звезда с звездою говорит» в «Выхожу один я на дорогу…»: о человеческих судьбах! Звездная «пустыня внемлет Богу», чтобы узнать, отобразить и передать людям волю их судьбы. Небо – гигантская Книга Судеб. Считающие так люди ощущают свою связь с миром, Вселенной, Божеством, и эта «уверенность, что целое небо с своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным», придавала им «силу воли». Печорин иронизирует над этими «людьми премудрыми», он знает, что это не так, они заблуждаются, жизнь – «пустая и глупая шутка». Но за насмешкой кроется затаенная зависть. У тех людей была какая-то нравственная опора, идеалы, пусть ложные с его точки зрения, но их вера давала им возможность жить уверенно и осмысленно, Печорин же и его поколение, скептики, этого лишены. Они не обольщаются ложными иллюзиями, но испытывают холод вселенского одиночества, предоставленные самим себе, «равнодушно переходят от сомнения к сомнению», не имея идеалов, нравственных принципов. Для таких людей единственной жизненной целью становится самоутверждение в борьбе с себе подобными, но как быстро она утомляет своей бессмысленностью. В результате – «средь бурь пустых томится юность наша…»