Литерный А. Спектакль в императорском поезде

Человек, похожий на Хана Хаджиева (обращается к нам). Генерал Корнилов, великий бояр, проживёт недолго, всего семь месяцев. Его вместе с другими арестованными генералами переведут из Могилёва в Быхов (Керенский и тут изменит своим намерениям), будут содержать под стражей неизвестно зачем и для чего. Никакой вины доказать не удастся. Их всех освободит генерал Духонин накануне своей гибели, о чём речь впереди. Корнилов прорвётся сквозь революционные вихри на Дон, продолжит там свою безнадежную борьбу, возглавит добровольческую армию и будет убит красноармейским снарядом на ферме близ Екатеринодара (Краснодара) ранним утром тридцать первого марта (тринадцатого апреля) тысяча девятьсот восемнадцатого года.

Хан Хаджиев — последний, кто видел Корнилова в сознании и слышал его голос — напишет об этом: (Берёт книгу, читает): «…Взяв кружку с чаем, я пошел к Верховному. Он сидел за столом, одетый в полушубок и папаху… На столе лежала какая-то бумага, на которой Верховный что-то писал… Держа в одной руке чай, а в другой кусок белого хлеба, я собирался было перешагнуть порог, как вдруг раздался сильный шум и треск. Верховного швырнуло к печке, и он, очевидно, ударившись об нее, грохнулся на пол. На него обрушился потолок…» (Бросает книгу, наигрывает на гитаре и поёт, или, вернее, декламирует под аккомпанемент.)

Ваше высокопревосходительство!
Смолк орудийный гул.
Тени, чёрные как предательство,
пали от ваших скул.
Как вы устали — смертельно, каменно!
Хрип в горле закоченел.
Сердце придерживаете руками вы,
кутаетесь в шинель.
Может, ещё самоварчик вам?
Чаю щепоть ещё?
План наступления перечёркивает
тот, кто у вас за плечом.
Кто он? Не распознать в потёмках.
В бурке он? Аль крылат?
Соткан отсветами коптилки
ваш бестелесный брат.
Такой же худой, с калмыцкими скулами,
горлом, как вы, хрипит.
С ним вы крались памирскими скалами,
грелись в лесах Карпат.
Дважды живы, как Диоскуры, вы
вместе хлебали плен,
вместе горечь измен раскуривали
от телеграфных лент.
Вот он с вами на киноплёнке:
будто блик за спиной.
Вот он: утренней тенью блёклой
встал над картой штабной.
Он молчит. Он знает, что будет.
Слышит — таит от вас,
как громыхнул в затворе орудия
трёхдюймовый фугас,
по предначертанной траектории
вышел в смертельный путь —
туда, где бьётся, как дух в материи,
ваш обречённый пульс.
…
Мы уходим (мы все — свидетельство)
тенью за ту черту.
…
Ваше высокопревосходительство!
Прикажете ли чайку?

Тишина. Всё постепенно исчезает в сумраке.

Выбегает девочка в белом платьице.

Девочка. Мама говорит: подождите немножко, скоро конец.

Убегает. Темно.

Смена локомотивов.

Лев Давидович Троцкий

Полковник Георгий Петрович Полковников

О маршруте (пока стоим)

Раз уж есть такая возможность, пока пауза, потолкуем о деле Корнилова.

Эпопея, получившая нелепое название «корниловский мятеж», при внимательном рассмотрении оказывается чем-то вроде спектакля самодеятельности в сумасшедшем доме. Все с неестественной аффектацией играют какие-то выдуманные роли, никто не слышит партнёра, да и видят не друг друга, а потусторонние видения, причём каждый своё. У Корнилова в этом бедламе одно великое достоинство: он единственный не врёт и не ищет самоудовлетворения. Он искренний и честный безумец. Однако если учесть, что массовкой в спектакле выступают сто пятьдесят миллионов озлобленных личностей, из коих семь миллионов с винтовками, то фарс превращается в жуткую мистерию, и хочется бежать из зрительного зала, да некуда.

Итак,

Завязка действия