Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

- По крайней мере, теперь мы знаем, что гений из него сформировался. Причем именно тот, который и должен был сформироваться -- Александр Сергеевич Пушкин. Сформировался приблизительно за семь-восемь лет. Значит...

- Можно запускать программу "на конвейер"? -- закончил за него Сергей. -- Закладывать в "инкубатор" эйнштейнов?

- Вот именно, - сказал Василий.

- Сомневаюсь, - покачал головой Сергей. -- Правительство вряд ли на это пойдет. Эксперимент провалился, и больше денег на программу никто не даст.

- Как это провалился? А "буря мглою..."?

- Одно стихотворение -- еще не доказательство. В конце концов, он мог случайно прочесть его где-то в другой книге. Или няня по глупости процитировала его -- обрывками, в разных разговорах, но все же... А потом он лишь соединил эти обрывочные сведения воедино -- скорее подсознательно, чем сознательно -- и выдал его за свое творение. Совпадение, конечно, поразительное, но пока это лишь совпадение...

- Но ведь эксперимент еще не закончен...

- Как это? -- Сергей удивленно посмотрел на Василия.

- Изменились лишь внешние условия, но так даже интереснее... И дешевле... - Василий усмехнулся. -- Знание об опасности еще не гарантирует избавления от нее. Да, он теперь знает, кто он такой, но сможет ли "уйти от судьбы" -- это еще вопрос...

- Что Вы хотите этим сказать?

- То, что уже сказал -- это Пушкин Александр Сергеевич, и никто иной. И мы это докажем!

- Каким образом?

- Он будет писать стихи Александра Сергеевича...

- Но ведь он их уже видел! Это не будет доказательством!

- Он видел только "избранное" -- это не больше десятой части. А запомнил и того меньше. Ничего не стоит не показывать ему остальных девять десятых. Будем подсовывать Лермонтова под видом Пушкина -- пусть читает! Он даже эту книгу оставил здесь -- ничего не стоит ее подменить. Выясним, что именно он запомнил, а остальное перепишем...

- Опять лгать?! -- Сергей смотрел на Василия широко открытыми глазами.

- Мы лгали все эти девять лет, - невозмутимо парировал тот. -- Если нужно, будем лгать еще столько же...

- Кому нужно?!

- Нам нужно! Нам! Делу! Человечеству! -- неожиданно закричал Василий. -- И прекратите Вашу демагогию и глупые вопросы! Мы перед этим щенком не для того девять лет выкаблучивались, чтобы он потом по крышам лазил и хвосты котам крутил!..

Сергей некоторое время молча смотрел на полковника, потом отвернулся к окну и спокойно сказал:

- Мне неприятен Ваш образ мыслей, но спорить я не стану. У Вас все равно ничего не выйдет -- он ушел. Совсем ушел...- он показал на записку на столе.

- Никуда он не денется -- поймаем и поставим на место, - усмехнулся полковник. -- Не писать стихов совсем он не сможет, это Поэт от рождения. А как только начнет сочинять -- получится "я помню чудное мгновенье..."

- Может, он будет писать прозой?

- Отлично. У Пушкина полно прозы, пусть пишет! -- Василий расхохотался. -- Даже если порисовать захочет -- все равно получатся рисунки Александра Сергеича...

Сергей посмотрел на полковника с каким-то странным выражением лица -смесь ненависти и брезгливости -- и опять отвернулся к окну.

- Саша ушел совсем, - упрямо повторил он.

- Чепуха, - качнул головой полковник, - он ушел всего пару часов назад и не мог уйти далеко, это же совсем ребенок. Я уже поднял своих людей, через полчаса он будет дома...

- Да я вовсе не об этом, - усмехнулся Сергей, - он ушел _совсем_! Вышел из-под контроля, понимаете? Вылез в окно, хотя его всю жизнь учили ходить в дверь... И загнать его обратно на прокрустово ложе Вам не удастся, как ни старайтесь -- именно потому, что он гений!.. - он помолчал, торжествующе поглядывая на Василия, потом вдруг широко улыбнулся и добавил:

- Черт возьми, я восхищен этим парнишкой! В девять лет сбежать из дому, а! Каково?!

Полковник неожиданно разозлился.

- Пошел ты к черту! - процедил он сквозь зубы и вышел из комнаты. Из-за полуоткрытой двери послышался его приглушенный голос:

- Третий, третий, я первый! Доложите обстановку!..

*Данила Гамлет,

Москва, февраль

март 1999 года.*

Александр Хаустов

Рассказ о "Свободном Человеке"

Обстановка в комнате удивительным образом напоминала бутафорию для съемок сентиментального фильма. Светло-зеленые стены со встроенными шкафами, широкая двуспальная кровать на мозаичном полу, резной, красного дерева стул, увешанный пестрой одеждой и безвкусная бронзовая статуэтка какого-то древнего божества, одиноко стоящая в углу. Неплотно задернутые темно-коричневые шторы, скрывали низко плывущие грозовые облака.

Человек, лежащий на кровати, с наголо обритой головой, широко посаженными голубовато-серыми глазами, прямым носом и квадратным раздвоенным подбородком напоминал киногероя. Он не так давно проснулся и его, подернутые сонной поволокой глаза, отрешенно смотрели в потолок.