Литораль (ручная сборка)

— Давайте лучше выпьем за то, чтоб у нашей подруженьки все было хорошо!

Немедленно выпили.

— И все-таки, — сказала Еся, — я не понимаю, почему ты так боишься обязательств.

— Потому что они меня душат, — ответила Хлоя. — Я не могу дышать, когда думаю о том, что кто-то еще будет от меня чего-то ждать. Достаточно. Давление сейчас — 120 атмосфер.

— Но ведь отношения — это не только обязательства, — возразила Еся. — Это еще и любовь, и поддержка, и понимание.

— Вот именно, — согласилась Хлоя. — А я не хочу, чтобы меня поддерживали и понимали. Я хочу просто радоваться.

— Ну, как знаешь, — вздохнула Еся. — Но я все равно не понимаю.

— Не важно, — сказала Алка. — Выпьем, девочки?

И они снова выпили.

Потом Еся придвинулась к самому уху Хлои и сказала:

— Слышишь, закусывай.

Анна редко бывала без сознания после выпитого, и, хотя у нее не было такого стойкого «иммунитета» к алкоголю, как у Хлои, она все же норму свою знала и соблюдала — хотя бы в присутствии гостей. Но сегодняшний вечер выбил ее из колеи — она нагнала свою опоздавшую норму в баре и, вернувшись домой часа в два ночи, сначала споткнулась о свекровины сапоги с меховой опушкой, а потом чуть не снесла тяжелую секцию вешалки вместе с всесезонными куртками и пальто. Толя выскочил в прихожую в трусах и вешалку поймал, а вот Анну спасать было некому, и она просто рухнула на пол, больно ударившись обеими коленками. На шум, конечно, выскочили все — Наум (глянул и тут же вернулся обратно в свою нору, плотно прикрыв дверь), Антонина Борисовна в ночной рубашке в пол и кот с выгнутой спиной, как бы выражавшей всеобщее презрение. Толя соскреб Анну с пола и, приставив ее к стене как не очень устойчивую конструкцию, процедил:

— Ну Аня, ну бля, закусывать надо было. — И отправился спать на разобранный вечно диван, где они спали всегда, когда приезжала мать, а Антонина Борисовна осталась стоять как истукан, очевидно не в силах подобрать в столь поздний час подходящие по силе нотации.

Анну вовремя стошнило прямо свекрови под ноги.

— Господи, милая, да что ж ты так убралась-то, — запричитала Антонина Борисовна и, придерживая Анну за плечи, потащила в туалет. — Давай, давай наклонись, ну не на пол же.

Анна нагнулась над унитазом, и ее вывернуло еще раз.

Антонина Борисовна держала длинные волосы невестки и приговаривала:

— Ничего, ничего, все образуется. Что ж ты дура-то такая. А еще учительница.

Затем они вместе дошли до ванны, и Антонина Борисовна помогла ей раздеться.

— Ты давай, под воду встань, попрохладнее сделай, полегчает.

Анна безропотно выполнила все указания свекрови и впервые, пожалуй, подумала, что, случись чего, от мужчин толку не будет никакого.

Она постояла под водой, вертолеты стали понемногу стихать, тогда Анна села в ванну и заплакала, уткнувшись лицом в колени. Вода стояла по щиколотку — слив работал плохо.

— Ну детка, ты что? — сказала Антонина Борисовна, появившись в ванной со стаканом воды с шипящим аспирином. — Ты давай не сиди тут, вода холодная, простудиться можно.

Анна взяла стакан с подпрыгивающей водой — смешно и приятно кололо язык.

Потом вытерлась и заглянула в комнату сына. Наум спал — лежал под одеялом с головой лицом к стене.

Анна шагнула, чтобы поднять с пола его джинсы, лежащие комком. Старалась тихо, но из кармана на пол тут же что-то звонко посыпалось, она вздрогнула и стала на корточках собирать. Сначала не думала, просто складывала на стол, потом удивилась. Включила настольную лампу: тушь, подводка, хайлайтер, помада… Анна не сильно красилась, но все же марки эти знала — обходилась более простыми, заказывала на «Вайлдберриз» дешевые аналоги. Сколько это стоит и откуда такие вещи у мальчика?

Потом внимательно рассмотрела джинсы — не помнила, чтобы покупала их. Пытаясь бороться с очередным приступом тошноты, она быстро перебрала лежавшие вокруг вещи сына. Все они были новыми, явно недешевыми и незнакомыми ей. И денег на них он тоже не просил.

— Милый, — тихо позвала она.

— Ы? — промычал Наум и повернулся.

— Откуда у тебя эти все вещи?

Наум откинул одеяло и посмотрел на нее со злобой. Анна стояла — в одной руке джинсы, в другой тушь. Для объема и без комочков. Ведь ты этого достойна. Нет, не ты.

— Роешься в м-м-моих вещах по н-н-ночам? — возмущенно зашипел Наум и выхватил у нее джинсы.

— Да нет, я просто убрать хотела… Скажи, ты что, воруешь?

Он бросил джинсы обратно на пол.

— Господи, только не наркотики, — искренне испугалась она.

Время от времени молодые ребята попадались на этом — прятали пакетики в почтовых ящиках и за мусоропроводом, старшая по дому активно вылавливала таких и сдавала полиции.

— Не твое дело, — огрызнулся Наум.

— Ты просто объясни мне, — попросила Анна. — Просто объясни.

Наум молчал.

— Милый, я тебя люблю, но…

— А тебя н-ненавижу, — совершенно будничным тоном ответил Наум и спрятался обратно в кокон.

Анна, шатаясь, вышла в коридор. Пол был грязный, к горлу опять подкатило.

— Иди, иди спать, — легонько подтолкнула ее свекровь. — Я вытру здесь.

— Спасибо, — сказала Анна тихо.

Потом помолчала и добавила:

— Вы простите, что я иногда веду себя… так.