Литораль (ручная сборка)

— Ну вы еще поругайтесь! — вставила Антонина Борисовна, пребывая в новом для себя амплуа миротворца. — Давайте прямо по кругу, по очереди. Я вот сегодня смотрела передачу одну. Там показывали, что в Анадыре у одной женщины на лепешке проявился лик Христа…

— Ну ясно.

— Что тебе ясно, Толя?

— Херней все занимаетесь какой-то.

— Прости? — Анна даже вилку уронила от возмущения.

— Ой, — вставила Антонина Борисовна. — Женщина придет.

— Да вот же, уже пришла, — раздраженно сказала Анна и встала. — А теперь ушла.

И вышла из-за стола.

— Ба, роняй н-н-нож! — сказал Наум, с удовольствием наблюдая за этой сценой.

— Зачем, Наумчик?

— Чтобы она вернулась.

10

Хлоя входит в класс немного навеселе. В каморке (что за актовым залом) у нее припрятана бутылочка коньяка. Хлоя не любит коньяк, но он быстро достигает цели. Цель у Хлои где-то в затылке. Когда в затылке теплеет и начинает немного звенеть, она чувствует себя совсем недалеко от радости, где-то на полшага приятнее делается окружающая ее действительность. Десятый класс (пятый урок) — это уже не дети. Хлоя видит в них взрослых людей, ей хочется немедленно поделиться с ними секретом более счастливой жизни, но она держится — нельзя ведь вместо изучения предмета предлагать пропустить по стаканчику. Она просто становится мягче, улыбается, ставит оценки получше — конечно, тем, кто заслужил.

Она вообще никогда не хотела этим заниматься, это все Анна. Поперлась в пед и ее за собой потащила. А Хлоя хотела быть актрисой. В крайнем случае президентом.

— Жаль, что, когда близкий тебе по духу Ельцин был у власти, ты еще в школу ходила, а то, может, сделала бы карьеру — ведь вы оба выпить не дураки, — сказала ей однажды мать.

Ближе к звонку приходит сообщение. Одно, второе. Телефон вибрирует и ползет по столу. Сазонова с первой парты перегибается, чтобы заглянуть в экран.

— Чего, Сазонова? — спрашивает Хлоя. — Ответы ищешь на моем столе? Их в голове искать надо.

— У вас телефон там, — говорит Сазонова, нехотя утекая обратно в стул. — Звонит кто-то.

— Займись делом, Сазонова, — говорит Хлоя. — Пять минут до конца урока, а у тебя еще конь не валялся.

Пять минут Хлоя думает про коня. Что за странное выражение? Мы часто используем фразы, значения которых не понимаем. Зачем это коню валяться? В принципе-то. А есть еще странное «не в шубе рукава».

Хлоя хочет посмотреть сообщения, но не может: во-первых, урок еще не закончился, а во-вторых, она точно знает, кто это. И пока не может себе его позволить. По крайней мере, до звонка.

И звонок, конечно, звенит.

Она выходит из леса, выходит из леса, там мох и тяжелая вязкая земля, мох и острые старые корни, где твои корни, ты помнишь, где твои корни, ты должна держаться корней. Она выходит из леса, чтобы встретить его. Где он, спрашивает она, где он. Ее хвост — нелепый, вздыбленный хвост, болтается сзади, держится по ветру, она идет по следу, следы заметает ветер, следы смывает утренний дождь, следов уже почти не слышно, но она знает, где ее цель. В щель в спине задувает ветер, не такой жестокий, как зимой, но сильный, он свистит у нее между лопатками, она вздрагивает от этого, жгутом затягивает куртку, но рана никак не затягивается.

Хлоя садится в автобус.

Длинный, как рейсовый, со странной табличкой «экспресс» — это значит «без остановок». Хлоя находит место у окна в самом хвосте, прижимается к стеклу горячим лбом. Вот, думает она, вот, через час это случится — я никогда не думала, что мне это подходит, а мне это подходит. Я готова лгать, изворачиваться, ехать в автобусе, все это время у меня дрожит где-то возле ключицы, звенит от напряжения, а я уже не ребенок и знаю, чем это кончится, и я несу за это ответственность, да? Да. Да. Я говорю «да», я разрешаю это себе и ему — и был бы на его месте другой, я бы все равно разрешила. Или нет?

Хлоя выходит на улицу Ленина, влажную от дождя. Переходит через дорогу и по пандусу поднимается ко входу в отель. В прошлом он назывался «Арктика», в будущем имени у него нет. Илья стоит, прислонившись к бетонной колонне у входа, и курит. Замечает ее и курит, уже улыбаясь.

— Пришла, — говорит он, и это не вопрос, скорее самодовольное утверждение.

— Мы же условились, — говорит Хлоя, впервые за всю эту длинную неделю улыбаясь, и это звучит как оправдание. — Пойдем?

— Да, незачем время терять, — заявляет Илья, чтоб его, самодовольно. — Времени мало.