Литовские повести

Бенас вручает мне увесистый ломоть арбуза. Стоим у магазина, вгрызаясь в сочную мякоть, и смотрим на витрину. Стиральная машина «Тула», финские лыжи, мотоцикл…

— Хорош.

— «ИЖ»? Ничего не скажешь.

Бенас чавкает, выплевывает семечки. С пальцев капает сок.

— Хорошо бы деньгу зашибить. Приобрел бы.

— Тебе что…

— Не так-то просто…

Бенас сердито отворачивается от витрины и с силой переламывает корку.

— Знаешь, старик, все! — вдруг говорит он. Голос у него какой-то необычный, вроде с надрывом.

— Что все?

— Кончено!

— Не понял.

Вытерев мокрые руки о штаны, Бенас приглаживает гривку, прикрывающую прыщавый лоб.

— Когда вчера мы встретились с Броне и ты ушел, а я с ней пошел… — Бенас хотел рассказать все по порядку, но, замахнувшись на слишком длинную фразу, запутался и теперь с досадой машет рукой: — Короче, прошвырнулись маленько. Я ее под ручку и к речке… Темнота, тишина, вот я и попробовал ее… Большое дело, все они одинаковые. А она… Представляешь, старик, — хрясть меня в рыло, я и облизнуться не успел! И ходу.

— Заливаешь…

Не верится, чтоб Бенаса, парня с железной хваткой, могла ударить такая щуплая девчоночка…

— Конечно, я бы ее догнал! Да знаешь, все так вдруг… И я… Ну не знаю… черт знает!..

— Да уж, обхохочешься…

Я представил себе, как Бенас дергает пунцовой щекой и облизывается, будто кот.

— Обхохочешься, да? — Бенас зло смотрит на меня. — Нет, она так дешево не отделается!

— Опять к ней полезешь?

— Там видно будет. Ни одна девка еще меня… А она, эта Броне… для меня не так просто… Не могу я на нее начхать… Может, в кафешку зайдем? Пива пропустим, — Бенас останавливается, берет меня за локоть.

— Домой надо.

— Кто ждет?

— Никто.

— Не хочешь — как хочешь. Я-то зайду. Дай пять.

Он подмигивает мне и встряхивает головой, словно говоря: «А все-таки будет по-моему».

— Если ты ей не нравишься, Бенас, и она тебя отставила, то стоит ли…

Присвистнув и прищелкнув пальцами, Бенас говорит:

— Ариведерчи, старик!

Легко взбегает по ступенькам, швыряет сигарету и исчезает в открытой двери кафе.

У дома я опять вспоминаю про «Арберон».

ВТОРНИК

Не знаю, как другие, но я иногда пускаюсь в воспоминания и долгие раздумья. Сам понимаю, в моем возрасте это ненормально, но надеюсь, еще не пришел час, когда пора обращаться к психиатру. Вот и сейчас мог бы сидеть на футболе («Жальгирис» играет с «Торпедо», наши опять продуют, подумать противно) или хоть убивать время с ребятами, а сижу будто пенсионер, погрузившись в былое.

Передо мной раскрыта «История». Заданы четыре странички. США… экономический кризис, политика правительства Рузвельта и прочая тягомотина… Как-то Наглис спросил у исторички: «А есть такая… история древней Литвы?» — «В седьмом классе проходили». — «Да вроде не помню». — «У нас было несколько уроков по истории Литвы», — «И все?» Училка аж побагровела и набросилась на него: «В чем дело? Как это надо понимать? Мы учимся по программе, утвержденной Министерством просвещения, и я попросила бы без провокационных вопросов!..»

Интересно, в каком году основан Вильнюс?

И задачку по тригонометрии не решил…

По физике тоже…

Сижу дурак дураком и пялюсь на окна общежития. Лень стало учиться? Не знаю, как это назвать, просто чувствую, что с каждым годом все трудней взять в руки учебник. «Что вы себе думаете?» — так и слышу я голос Жирафы, то есть нашей классной руководительницы. Конечно, с литературой-то у нас все в порядке — объясняет Жирафа так, что гляди, как бы муха тебе в рот не залетела. Зато на истории или физике видим сладкие сны. «Двойки, тройки… Не дотянете до аттестата, и прощай вуз», — говорит Жирафа.

«Тоже мне напугала», — шепчет кто-то.

Кто-то зевает.

А ведь было время, когда я чесал на одних пятерках. Не один я — много таких. Ангелочками были, образцовыми пионерами. Значок — три язычка пламени, галстук, стихи и клятвы. Я — председатель совета отряда. Прочувственно ругаю тех, кто не слушается учителей, хватает двойки. Каждый раз склоняю Бенаса. Ах, этот ужасный Бенас! Второгодник. Тяжелое наследие. Навязали нам на шею! Классная руководительница говорит: у вас дружный коллектив, вы должны на него повлиять. Есть, повлияем! Наваливаемся на него сообща: «Как ты можешь!.. Как ты не понимаешь!.. Как тебе не стыдно!..» Бенас слушает и молчит. И знай хлопает своими телячьими глазами. Я замолкаю — вроде все. «Пускай дает обещание», — шепчет мне Жирафа. «Пообещай с этого дня учиться только на «хорошо» и «отлично». «Хотя бы без двоек», — поправляет меня Жирафа. «Обещаю». — «Обещай слушаться учителей». — «Обещаю». Бенас обещает с легкостью, ему даже нравится обещать.

А наутро Бенас не пришел в школу. Когда он явился, Жирафа на уроке спросила у него:

— Почему вчера тебя не было?

Бенас сидел, что-то выводил пальцем на парте.

— Может, соизволишь встать, Бенас?

Бенас вставал медленно, как медведь из берлоги.

— Почему пропустил уроки?

— А просто так, — протянул он.

— Мать знает?

— Нет.

— Придется ей сообщить. На перемене позвоню на работу.