Лица

Рожденная в семье Вандергриффов, богатейшего и могущественного американского рода, Лекс воспитывалась на конных прогулках, теннисных кортах, прогулках на яхте, бассейнах, путешествиях в Европу, в пятнадцать лет имела спортивную машину. Она получила в наследство жизнь, о которой мечтает большинство девчонок. Но гораздо больше роскоши Женю интересовала семья подруги. Она разрослась, пустила ветви по всей стране. У самой Лекс были отец, мать и старший брат — все очень близкие девочке.

И все же она чувствовала себя одинокой. Она призналась новой подруге, что с самого раннего возраста, с тех пор, как пошла в школу, ее преследовала мысль, что произошла ошибка и на самом деле она не принадлежит этой семье.

— Ты слышала о гадком утенке? — спросила она Женю.

Та не знала, и Лекс рассказала ей сказку, а в конце добавила:

— Я оказалась неправильным ребенком, не от родителей, а от других особей. У меня все, как в сказке, только наоборот. Это они лебеди, а я утенок, а может быть, даже мерзкая жаба.

Всю жизнь, объяснила Лекс, ее угнетало социальное положение ее родителей, необходимость быть на виду, преуспевающей, честолюбивой и к тому же красивой. Она была уверена, что не обладает ни одним из этих качеств, а потому не может оправдать ожидания семьи. Родные блистали великолепием — такими их видел весь мир и Лекс — и от этого ее жизнь становилась еще мучительнее и тягостнее.

Жене казалось, что Лекс имеет все, чем только можно обладать в жизни. Для американки Женина красота была превыше всех остальных ценностей мира. И хотя ни одна из девочек не могла до конца понять одиночества другой, они сошлись вместе, как две плакучие ивы, образовали вокруг себя раковину, дополняя друг друга, и были счастливы.

— А этот, твой опекун, Мерритт. Я думаю, мои родные его знают. Я как-то уже слышала о нем, — Лекс сидела на кровати, скрестив ноги. Стоял дождливый октябрьский день, четвертый с тех пор, как они встретились. — Он большой ловкач.

— А что это такое?

— Первоклассный пройдоха. Пробивной человек. Он хоть симпатичный, а?

— Когда я его встретила впервые, то решила, что он очень привлекательный и культурный, — последнее слово Женя произнесла по-русски.

— А что это значит?

— Образованный, элегантный.

— А теперь? — Лекс достала из-под подушки сигарету и закурила. Табак был строго запрещен во всей школе, а уж в лазарете тем более. Она глубоко затянулась. — Ты и теперь считаешь его обаятельным?

— Я не могла долго прожить с ним. Он — как у вас говорят — не в этом мире.

— Не от мира сего? — пыталась ухватить смысл Лекс. Она подошла к кровати подруги и предложила ей сигарету. Женя несколько раз быстро пыхнула дымом и вернула сигарету обратно. — Он очень занят. Когда я приплыла в Нью-Йорк, даже не можетменя встретить.

— Не смог, — машинально поправила Лекс. — А как было на корабле? Бал устраивали? Расскажи… — она зажала сигарету между большим и указательным пальцем огоньком к себе и стала его разглядывать. — Надо будет как-нибудь попробовать опиум.

Женя пожала плечами, не зная значения слова. С тех пор, как она встретила Лекс, она соглашалась со всеми ее планами и проказами. Вчера они возили друг друга по лазарету в кресле-каталке до тех пор, пока сестра не накричала на них и не загнала обратно в кровати. Вечером Лекс заказала из города пиццу и, предложив роскошные чаевые разносчику, заставила его влезть с ней к ним в окно на третий этаж.

— Никакого бала. Даже не пришлось ни разу потанцевать, — ответила Женя. — Всю дорогу за мной присматривали, как будто я какая-нибудь ценность, которую могут стащить. Представляешь?

— Шутишь? — Лекс сделала последнюю глубокую затяжку. — Если не понимаешь, посмотри на себя, — и она юркнула в туалет затушить окурок, пока не появилась сестра.

— Так, так, — произнесла медичка, подозрительно принюхиваясь. — По крайней мере мне не долго осталось возиться с вами, озорницами. Одну из вас завтра выписывают.

— Кого? — спросила Лекс.

— Ее, — сестра указала на Женю.

— Тогда мы уйдем вместе, — заявила Лекс тоном, не терпящим возражений.

В следующий уик-энд в Аш-Виллмотт ненадолго приехал Бернард. Женя вежливо поблагодарила его за розы, которые он прислал ей в лазарет.

— Рад, что они тебе понравились, — Бернард принял благодарность за свою заботливость — не забыл вовремя дать поручение секретарю.

Они поехали в Риджент Парк Инн, старинный отель Новой Англии, где подавали вечерний чай. Посетители провожали их глазами, когда они появились в ресторане. Женя понимала, что Бернард — человек яркий и выдающийся и гордилась тем, что ее видят с ним.

Из окна у столика виднелась живая листва — самое красивое, что Женя встретила в Америке. Осень здесь, точно лето, полыхала красками: от желтой до пурпурной и темно-бордовой. Не кривя душой, она сказала, что в школе ей нравится, и решила поделиться, как познакомилась с Лекс. Но услышав ее имя, Бернард скривил губы. Да, Вандергриффы влиятельны, признал он, но с некоторыми из них у него случались неприятности.