Лица

Боясь, что Алекса положит трубку, Джо оборвала ее:

– А ты где? Скажи номер, чтоб я хоть позвонить могла. Я так настрадалась, разыскивала тебя. Пришлось звонить Барб…

Помолчав с минуту, Алекса ответила:

– Не говори о ней. Не хочу, чтоб кошмары снились. Я тебе при встрече объясню. Номера пока не знаю, завтра мы с Калом едем в Сан-Франциско. Обещаю, как устроюсь – сразу позвоню. Ты всегда можешь оставить сообщение в его студии. Он должен быть в телефонной книге. Джо, поверь, он не какая-нибудь там дешевка. Он просто класс!

– Да, мне это нравится. – Щелчок. – Хорошо. Руки пониже. Да не туда, господи. На бедра. Тебе это нравится. Ты обожаешь это делать. Так, уже лучше. – Щелчок. – Ноги шире. Шире, шире! Представь, что тело – бесценный бриллиант. – Щелчок.

Алекса привыкала к Кэлу, к его отрывистым, иногда раздраженным наставлениям и уже могла отгадывать его следующие слова. Так проходили недели, она училась «думать телом», использовать его, как любил выражаться Кэл, «по минимуму с максимальной отдачей». Сегодня Алекса была вялой, будто проспала целые сутки, хоть на самом деле вовсе не сомкнула глаз. Не помогли и три чашки кофе, выпитые украдкой – Кэл не давал ей кофе: от него, видите ли, кожа желтеет.

Если он опять будет не в настроении, она не будет молчать. Надоело, сколько можно переделывать этот ролик, пусть и для известной фирмы по выпуску спортивной одежды. Сколько он еще собирается прятать ее от всех? Когда же можно будет появиться в журнале? Когда, наконец, будет готов «портфель»? Кэл сдержал слово и платил сто долларов в час. Такое количество денег не укладывалось в голове, Алекса просто не знала, на что столько можно потратить. И времени тратить не выпадало. Работа, работа и еще раз работа. Карьера модели оказалась в точности такой, как Алекса ее представляла: ума не требовалось. Только занятия с профессионалом, учившие искусству подавать себя, делали мучения стоящими. У Кэла за спиной годы работы с первыми красавицами. Его уроки будут бесценны, когда она начнет сниматься в кино. Там любое лишнее движение выглядит наигранно и фальшиво. Алекса всегда стремилась быть и осознавать себя первой. Теперь появилась уверенность, что можно дать жизнь любому образу, который потребуется от нее.

Звонок над входной дверью возвестил о том, что скоро в студию поднимутся гости. «Хорошо бы Кэл ждал кого-нибудь и устроил перерыв», – с робкой надеждой подумала Алекса.

Вне стен студии босс заботился о ней, словно был ее старшим братом. Этого не делал никто, кроме Джо. Приятней всего то, что забота проистекала из чисто профессиональных интересов. Он следил за ее весом, питанием, каждый день заставлял бывать на воздухе и спать не меньше семи часов в сутки. За работой Кэл преображался, тут уже братом и не пахло. Алекса считала, что в течение дня он может меняться, как погода в Сан-Франциско. А это, как выяснилось, происходило с погодой раз по двенадцать в день. Она могла быть разной в двух соседних районах и даже улицах: серое небо и пронизывающая прохлада на бульваре Сансет – и яркое солнце в парке Золотые Ворота, а под студией, в Телеграф-Хилл, все погрузилось в плотный туман.

Фотограф поселил Алексу в небольшой квартире недалеко от студии, по словам Кэла, «у его сестренки» или «у кузины Падди», а иногда «на чердаке у друга Пад». Кем приходилась Падди шефу, Алексе было решительно все равно. Эта Падди уехала в Европу, что действительно важно, потому что, хоть квартирка и небольшая, внутри просто шикарно: стены красного дерева гладко отполированы, в кухне-столовой причудливой овальной формы – огромное роскошное окно с рекламным видом на мост Золотые Ворота, живописные холмы и склоны Сан-Франциско – города, который Алекса уже успела полюбить.

Время от времени Кэла забавлял факт очевидного равнодушия его протеже к тому, что он не интересовался ею как женщиной. Сама Алекса была довольна, как никогда. На этот раз интуиция не подвела ее – Кэлу Робинсону нужна модель, и не более того. После работы он ни разу не попытался дотронуться до нее. И в студии его действия прикосновениями не назовешь. Слишком мягкое слово для того, как Кэл крутил и вертел ею во все стороны. Иногда он мог и прикрикнуть, словами «загнать» ее в нужное положение. Иначе говоря, на работе Кэл был тираном, не знавшим усталости. Часто работа шла часами без перерыва, пока не выходил нужный кадр, а Алекса валилась без чувств.

Сегодня он был напряженней обычного. Подгонял Твинни, помощника-китайца, который и так носится, как ошпаренный, и издевался над несчастной парикмахершей Соней Стеффорд. Рассыпав по полу шпильки, он сам начал поправлять Алексе прическу и стирать тени с глаз. Что-то явно должно случиться, но не было сил гадать, что именно.

– Твинни, начали! Фон повыше. Алекса, где ноги? Расставь их шире, тело в движении, корпус вперед!