Лица

– Он тебе нравится? – Алекса нахмурилась, глядя в прозрачную бирюзовую воду.

Джо порозовела. Она никогда не говорила Алексе о Майке, но Алекса понимала, что произошло что-то, что изменило сестру. Знала, что кто-то сделал ей больно, и это заставляло Джо еще больше волноваться за нее и иногда отворачиваться, пряча слезы.

– Пожалуй, да. Ты была права. Он и впрямь похож на соседа… но я его плохо знаю… и пройдет много времени, пока я снова поверю кому-нибудь.

– Нет! – В голосе Алексы была настоящая ярость.

– Что ты имеешь в виду? – растерялась Джо.

– Не верь ему. Не верь ни одному мужчине.

Джо медленно вытащила ноги из воды. Она не ответила, потому что сказать было нечего. Алекса никогда не поверит мужчине, Джо знала это. Может, из-за матери и отца, но скорее всего, из-за своей ослепительной красоты. А значит, любой захочет ею овладеть, как бы ни был привязан к другой женщине.

По дороге в номер Джо грустно сказала:

– Для тебя все по-другому. Ты особенная. Я понимаю, что ты думаешь о мужчинах. Но я обыкновенный человек, как большинство девушек… женщин. Мне нужно верить. Нужно доверять, чтобы жить.

Засыпая, Джо в первый раз за много времени не отсчитала три часа назад. Она молча лежала в темноте, думая о том, что наденет через две недели.

Итак, он сказал, что вечерний туалет не нужен. Хорошо бы знать, что ему нравится или хотя бы как одеваются в Нью-Йорке. Для Джо «неофициальная» форма одежды по сравнению с деловой была еще большим кошмаром. Там-то ясно, что нужно надеть длинное платье или, по крайней мере, «лучшее платье».

Барри привел ее в «Мортимерс» – одно из самых популярных мест в городе. Джо никогда в нем не была и мечтала о встрече с Барри все четырнадцать дней в гостиницах Атланты, Далласа, Хьюстона, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Портленда и – по пути обратно – в Чикаго, Детройте и Филадельфии.

Можно было надеть джинсы и футболку. Она хорошо смотрелась и в том, и в другом. Но в конце концов выбор пал на костюм от Оскара де ла Ренты, хоть после путешествия он и стал немного тесноват.

Если костюм причинял ей лишь некоторое неудобство, то после того, как за их столик уселась непрошеная лихая блондинка, Джо стало совсем не по себе. Не успел Барри рассказать ей о завсегдатаях «Мортимерс», как откуда ни возьмись нагрянула эта женщина, звонко чмокнула его в щеку и, забрав стул у соседнего столика, уселась вместе с ними. Барри отреагировал абсолютно невозмутимо. Как только он объявил незваной даме, что рядом с ней сестра Алексы Уэллс, она разразилась длинным монологом. Из него Джо поняла, что будет последней дурой, если не станет фотографом, моделью или кем-нибудь другим, имеющим отношение к этому целлулоидному миру.

– Невероятно, – ворковала блондинка, – как по-разному «девочки для общественного просмотра» выглядят ночью и днем. Ты знаешь, о чем я говорю – теперь ты тоже в моем бизнесе. – Она вытащила из кармана несколько снимков. – Вот тебе одна новенькая. Это – утром, а это – вечером. Смотри, вечером, когда мышцы напрягаются, совершенно другое лицо.

Джо пыталась изобразить интерес, но внутри она вся кипела. Костюм казался все уже и уже. Вскоре, однако, Блонд и уже отправилась по своим делам. Вряд ли она заметила, как элегантно и ловко избавился от нее старый приятель. Официант был вызван незамедлительно:

– Уберите этот стул, и чтобы никаких больше стульев рядом с нашим столиком.

– Кто она такая?

Он провел рукой по ее подбородку.

– Киноагент с Западного побережья, очень важная особа. Всегда ищет таланты и всегда находит. Кто знает, может, вскоре мы позволим ей найти Алексу – но не сейчас.

– Что значит «девочки для общественного просмотра»? – Джо нахмурилась. Уж слишком дешево звучит.

Барри положил руку ей на колено, придвинул лицо совсем близко к ее и ответил, явно желая, чтобы она засмеялась:

– Общественность смотрит, как они встречаются с редактором «Вью», с киноагентами, президентами больших косметических компаний. В данном случае – с сексуальным и неотразимым адвокатом…

Вечер обещал быть просто чудесным. Но тут Барри завел длинную хвалебную песнь «Дэви» и прекрасной женщине с блестящим умом, которая стояла за успехом компании, создательницу самого продукта.

– Простым людям вроде нас трудно понять таких, как Мадам Дэви, – рассуждал он, рассматривая бокал на уровне пламени свечи свечи. – Она избегает светской жизни, всю себя посвятила науке. – Похоже, он забыл про то, что Джо сидит рядом. – Никогда не встречал подобных ей. Она, как сказать… незабываемая – в нее очень легко влюбиться.

Аппетит пропал так же быстро, как и пришел. Она ревновала, беспричинно ревновала малознакомого мужчину к женщине, которую никогда не видела.

Джо молчала, потому что не знала, что ей говорить. Для поддержания беседы этого и не требовалось: поедая горячее, Барри продолжал превозносить исследования Мадам Дэви, которые «сослужат хорошую службу женщинам по всему миру».

Джо пыталась не обнаруживать скептического настроя, вызывая в себе ощущения, навеянные экзотической речью Бени Хуваута о «вечной молодости». Барри словно прочел ее мысли.