Лица века

Ю. Б. Да, это вопрос вопросов, вы правы. Несколько лет назад по телевидению я услышал выступление одного известного академика, решительно утверждавшего, что загрязнение рек, озер, морей, океанов, отравление атмосферы химическими отходами не могут существенно изменить экономический баланс, не могут нарушить естественное течение жизни на земле, а в прессе он, академик, замечает преувеличенные страхи и паникерство малодушных. Он утверждал также, что земных сокровищ хватит нам, нашим внукам и правнукам, вследствие этого надо быть оптимистом, не проливать слезы, а сверхинтенсивно брать у земли ее богатства – добывать, использовать и продавать, продавать, продавать. Не знаю, почему академика не осенила идея продать Байкал с его кристально чистой пресной водой, которой осталось в мире всего 25 процентов. Японцы ведь не расстаются с мыслью о бесценном богатстве Байкала и некоторое время назад уже начинали переговоры о водопроводе «Байкал – Япония».

И тогда я подумал, что выступление этого ученого мужа напоминает тост невежды, обуянного тупым оптимизмом на пиру в момент смертельной болезни матери. У меня нет охоты спорить со жрецом науки, преисполненным неистребимой бодростью духа. Лишь хочется сказать: по меньшей мере преступно думать ученому, что возможности Земли – неисчерпаемый волшебный колодец. В конце концов каждый колодец исчерпаем, как, впрочем, исчерпаема и человеческая жизнь. И очень скоро может наступить день, когда мы поймем, что знали о надвигающейся смертельной опасности, но все же сами убыстряли гибель родного дома. Мы ничем не заменим ни озон, ни кислород, ни воду, не задержим таяние арктических льдов в «парниковом состоянии», не изменим человеческую структуру в смещенной среде обитания. Рецепты научно-фантастических романов здесь смехотворны.

В. К. Чем объясните растущую разобщенность людей в современном городе?

Ю. Б. Развился мегаполис, не похожий на город, скажем, начала или середины XIX столетия. Мы вступили в век неэстетической урбанизации. В современном городе вместе с людьми (его давними и традиционными хозяевами) поселились и новые господа улиц– машины. В крупных городах выхлопные газы заменили кислород. Огромные магистрали, шоссе, «кольца», перекрестки, гаражи, автомобильные стоянки, бензоколонки, станции обслуживания – поистине не оставили свободного жизненного пространства для давних городских хозяев. Прямоугольные башни, двадцатиэтажные бетонно-стеклянные уродливые коробки рядом с унылыми параллелепипедами кажутся порой марсианскими кладбищами. Жильцы многоквартирных домов молча подымаются и опускаются в лифтах, молча выходят из подъездов, в общем не зная друг друга, молча садятся в троллейбусы или в свои машины.

Дети встречаются на несколько часов в школе, где нет ни вольного места, ни времени пообщаться, как того требует возраст. Вокруг современных жилых домов исчезли «домашние» уютные дворики, спортивные площадки, которые в советские годы объединяли детей. Более того – дети разъединены на богатых и бедных, и это создает новые, «классовые» отношения, чего не было в советскую пору! Мое детство протекало в Замоскворечье, на глазах людей, и в своем маленьком дворе мы знали о каждом человеке абсолютно все. Между семьями были как бы родственные общения. В том невозвратном прошлом мне, пожалуй, трудновато представить холодную злобу или усмешку равнодушия на лице человека из одного с тобой дома.

Я все чаще думаю, что наступает время необоримой неприязни друг к другу и всех ко всем. Тогда горожане начнут еще больше уезжать, бежать в деревни – к солнцу, к траве, к воздуху, к простору, к голубому и зеленому цвету, подальше от безучастных скопищ людей. И в России появятся, возможно, особые «чистые» поселения, ибо урбанизация, изуродованная вдобавок антинародными реформами, уже достигла того предела, когда уничтожается в человеке все живое.

В. К. «Если бы молодость знала, если бы старость могла»… Согласны вы с этим изречением?

Ю. Б. Да, конечно, молодости свойственна поразительная уверенность в себе. На заре жизни кажется, что нет неприступных бастионов, все крепости и препятствия преодолимы, что впереди сияют солнечные дали, что будущее принадлежит тебе, лучезарное и прекрасное, что все человечество дружески протягивает тебе руку, что несомненно будет изобретен вечный двигатель, созданы «Война и мир», «Братья Карамазовы», «Боярыня Морозова», «Четвертая симфония».

Вспоминаю годы послевоенные, возвращение из армии в Москву, когда у моего поколения было столько дерзости, столько отваги! Мы ничем не были похожи на ту молодежь, о которой писал Блок в дневниках 1915 года: «Молодежь самодовольная, аполитичная, с хамством и вульгарностью… Языка нет. Любви нет. Победы – не хотят, мира – тоже». Эти черты молодых людей давних лет странно перекликаются с чертами некоторой молодежи нынешних 90-х годов, растленной так называемыми демократическими реформами «всепозволенности».