Лица во тьме

Никакого ответа. Зачем пришли к нему в комнату?.. Обокрасть его? Какая глупость! Убить? Четверть часа назад момент был более подходящим. Пожалуй, все, что творится вокруг него, не имеет ни малейшего смысла. И вдруг он снова слышит шум мотора. Это отъезжает «бьюик». Машина удаляется на первой скорости, мотор чуть убыстряет обороты из-за канавки у ворот. Но вот «бьюик» выехал на гравий дороги. Эрмантье в отчаянии сжимает лоб руками. А между тем он вполне способен рассуждать здраво. Он уверен, что не ошибся. Машина вернулась, затем снова уехала, хотя, по логике вещей, должно было бы случиться обратное… Но есть дела поважнее машины. Эрмантье огибает стол, чувства его обострены до предела. Полнейшая тишина. Тогда он быстро закрывает окно, запирает его на задвижку, затем, не торопясь, идет к двери и включает люстру. И после этого садится на кровать. Ему остается только ждать. Его нервы выдержат.

Время начинает отсчитывать минуты, приноравливаясь к медленному ходу каминных часов. После того как закрылось окно, сад умолк; дождя совсем не стало слышно. В ушах Эрмантье звенит тишина тюремной одиночки. Порою доносится слабое потрескивание стропил. Но живого дуновения, даже самого слабого, уловить не удается, нет ни малейшего доказательства того, что кто-то дышит тут, совсем рядом, средь этих четырех стен, дожидаясь возможности выбраться на свободу. Никого нет. Да никого и не было. Затянувшаяся неподвижность мало-помалу отдает все тело Эрмантье во власть сна. Голова его падает на грудь. Однако он исполнен решимости не спать. Он хочет вынудить того, другого, попросить пощады. А что, если в непроницаемой тишине раздастся вдруг голос и если голос этот скажет в свою очередь: «Кончайте играть в прятки, Эрмантье. Давайте побеседуем!»?

Не справившись с волнением, Эрмантье, возможно, рухнет ничком. Он не желает поддаваться подобным мыслям. И, подперев подбородок кулаками, продолжает нести свою смехотворную вахту. Весь обливаясь потом, он чувствует, что ноги его заледенели. Чтобы выдержать, он заставляет себя решать мелкие вопросы, например вопрос, касающийся «бьюика». Максим наверняка не устоял перед искушением рискнуть своими деньгами в казино Ла-Рошели. Стало быть, он поехал на машине, а потом вернулся. Но ему, Эрмантье, показалось, будто машина приехала, а уж потом уехала. Словом, с тех пор как он потерял зрение, простейшие законы логики для него как бы не существуют. Чего уж тут удивляться, что Кристиана, Юбер и даже Максим обращаются с ним как с больным! А что, если рассудить иначе? Одно из двух — «бьюика» либо нет, либо, вопреки всякой логике, машина находится в гараже. Если она в гараже, тут уж ничего не поделаешь, волей-неволей придется признать…

Эрмантье растирает себе руки, ноги. Он уже не знает, давно ли сидит здесь, как узник. Ему надоело это дурацкое ожидание. Он встает, отыскивает стул, на котором висит его одежда. Ключ от двери и в самом деле лежит в кармане пиджака, под носовым платком. Он берет его и… что ж, тем хуже… открывает дверь. В коридоре — ни звука. Он закрывает дверь, запирает ее на ключ и, держась рукой за стену, направляется к лестнице. Какая разница — пройти по дому в два часа ночи или в два часа пополудни? Для него, во всяком случае, разницы никакой. Ничего не задев, он проскальзывает в холл, словно тень. На веранде стулья стоят не так, как обычно. Их, видимо, отодвинули в беспорядке, а в воздухе остался, запах спиртного и табака. Дверь в сад заперта на задвижку. Эрмантье отпирает ее и спускается по ступенькам. Если его заметят, он скажет, что ему захотелось подышать, немного пройтись, чтобы успокоить головную боль. Дождь перестал. Ветер утих. Цикады поют, не смолкая. Но Эрмантье не обращает внимания на мирную красоту ночи. Он следует вдоль бордюра аллеи, как по рельсу. У него свои ориентиры. Он считает шаги, потом вдруг начинает торопиться, им овладевает неведомое дотоле великое нетерпение. Вот он пересекает зацементированную площадку перед гаражом и открывает маленькую дверцу, вырезанную в скользящем щите ворот. Ноги его тотчас натыкаются на бампер машины.

Она тут. В самом деле тут. Руки его узнают контур крыльев. Пальцы соскабливают грязь, налипшую на бока багажника. На ней явно кто-то ездил. Однако у Эрмантье не хватает духу сделать какой-то вывод. Он прислоняется к «бьюику». Дышит часто, словно человек, за которым гонятся. Он дожидается рассвета.

Глава 7

Эрмантье встретил Клемана на веранде.

— Мсье уже встал? Ведь еще и семи нет!

— Голова немного болит, Клеман… Я рад, что застал вас здесь. Пойдемте со мной. Вы окажете мне огромную услугу.

Они поднялись по лестнице, Клеман, как всегда чересчур угодливый, шел на три шага сзади. Эрмантье удостоверился, что дверь по-прежнему заперта на ключ. Он отпер ее и пригласил шофера войти.

— Люстра все еще горит?

— Да, — ответил Клеман.

— А окно?

— Окно закрыто, мсье.

— Посмотрите, заперта ли задвижка.

Он услыхал, как шофер пересек комнату.

— Да, мсье… Если хотите, мсье, послушайте, как я буду открывать ее.