Лицедеи Гора

Однако, не трудно отстранившись от предполагаемых исторических корней и распространенных поверхностных толкований этого обычая, в то же время, задуматься о глубоком смысле этих лент. Нужно понимать, что, во-первых, их раздают свободные женщины, причем делая это добровольно, а во-вторых, не забывать, что эта лента подразумевает, что данная женщина свободно предоставляет, если не продает, свою благосклонность мужчине. Безусловно, понимание этого, столь же очевидное и честное, как если бы вытащенное на солнечный свет из темных углов ее сознания, станет разоблачительным и несколько постыдным потрясением для женщины. Это — один из тех случаев, в которых то, что она долго стремилась скрыть от всех, а главное от себя самой, внезапно, возможно к ее испугу и тревоге, станет неоспоримо ясным для нее. В пользу этих соображений говорит тот факт, что лента в этой игре даруется женщинами не просто любым мужчинам вообще, а, по крайней мере, чаще всего, сильным и красивым. Кажется, что среди женщин разгорается настоящее соревнование за то чтобы вручить символ своей благосклонности наиболее предпочтительному кандидату, чтобы потом, можно было почувствовать себя несколько значимее своих менее успешных сестер. По крайней мере, в этом отношении, эта игра для участвующих в ней свободных женщин наполнена захватывающей атмосферой вседозволенности и очаровательного озорства, что, несомненно, указывает на некую сексуальную подоплеку, вовлеченную в данное действо, возбуждение от которой, как кое-кто полагает, не соответствует достоинству высоких свободных женщин.

Короче говоря, игра в ленты позволяет свободным женщинам, в социально приемлемом контексте, с помощью символического превращения, до некоторой степени, успокоить свои сексуальные потребности, а в некоторых случаях, если они того пожелают, подать намек заинтересовавшим их мужчинам. Конечно, нет, и не будет никакого полного удовлетворения женской сексуальности, вне пределов контекста мужского господства. Но, честно говоря, меня заинтересовало, на что будет похожа свободная женщина, символ благосклонности которой я теперь носил, будучи раздетой и в ошейнике. Интересно было бы посмотреть, во что бы она превратилась, если зажечь в ее животе рабское пламя. Подозреваю, что ей стало бы не до раздачи шелковых шарфов. После такого, ради сообщения о своих потребностях, ей пришлось бы делать совсем другие вещи, например: завязывать свои волосы в рабский узел, предлагать мужчинам вино или фрукты, танцевать голой перед ними, или стоя на коленях с плачем и поскуливанием облизывать и целовать ноги господина, стараясь привлечь его внимание.

Тут мне на глаза снова попалась женщина в ошейнике, раздетая до талии, прикрывавшая бедра лишь коротким лоскутом ткани, каким-то чудом еще не свалившимся с нее. Стоило нашим глазам встретиться, как она мгновенно отвела взгляд.

Я не скрывая своих намерений шагнул к ней, и она торопливо и испуганно, принялась пробираться сквозь толпу прочь от меня. Я последовал за ней, но не прямо, а обходя по дуге. Как я и ожидал через некоторое время, она остановилась и, обернувшись, принялась осматриваться, не последовал ли я за ней. Женщина, замерев, стояла среди людского моря, и с тревогой сканировала взглядом толпу в том направлении с которого она сама пришла. О чем она сейчас могла думать? Только ли о том преследовал ли я ее или нет? Но вот вопрос, со страхом или с надеждой? Я не стал ждать дальше, и внезапно вынырнув из толпы позади нее, и обхватив руками, прижал ее к себе. Теперь она не могла даже пошевелиться. Она оказалась столь же беспомощной в кольце моих рук, как если бы была заперта в тиросской клетке, сконструированной так, чтобы вплотную прилегать к телу.

— Сэр! — испуганно взвизгнула она, напрягаясь всем телом.

— Сэ-э-эр? — протянул я, как бы удивленно.

— Господин! — быстро исправилась моя пленница.

— Ты ведь рабыня, не так ли? — поинтересовался.

— Да, конечно! — ответила она.

— Конечно, что? — уточнил я.

— Конечно, Господин! — покорно добавила женщина.

— А у Тебя неплохая грудь, — заметил я.

— Спасибо, Господин, — задохнувшись, прошептала она, расслабляясь по мере того, как моя правая рука заскользила вниз по талии к бедрам, тщательно исследуя ее тело, а левая продолжала надежно удерживать захват.

— У Тебя хорошее тело, — признал я. — Уверен, что окажись Ты на рабском прилавке, и за Тебя бы дали отличную цену.

— Вы, правда, так думаете? — спросила пленница, с плохо скрываемым удовольствием в голосе.

— Да, — прошептал я ей прямо в ухо и спросил. — А что это за странная ткань на твоих бедрах? Ее качество, кстати, кажется мне через чур высоким, чтобы достаться простой рабыне.

Мои руки, как раз достигли жалкого подобия юбки и игрались с завязками на ее левом бедре.

— Не снимайте это, — взмолилась она, — пожалуйста! Пожалуйста!

— Но ведь, раз Ты — простая рабыня, — заметил я, на мгновение задержав свою руку, — то какая мне разница, чего хочешь Ты, если этого хочу я?

— Пожалуйста, — в отчаянии простонала женщина.