Лицедей, или Верни мне меня. Книга первая

Устало поднялся на ноги и поплелся в сердце лабиринта. Раз он убил это существо, он решил, что доберется туда, во что бы то ни стало. Во имя тех, кто этого сделать не смог.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда мальчик вышел на большую, увитую розами поляну, посреди которой стоял большой стол под палантином, уставленный изысканной едой, и только один бокал до краев наполненный кроваво красным вином. Это место, несмотря на всю цветущую помпезность, вызывало в его душе омерзение и отвращение. Устало опустившись на мягкую поверхность топчана, он, протянув руку осторожно коснувшись края бокала, не решаясь его испробовать. В этот миг он думал о том, что этот бокал до краев наполненный, словно кровью и эта еда, своего рода насмешка и плевок во всех обитателей этого места. Пировать на костях несчастных, души которых наверняка, облизываясь, смотрят на эти изыски, мальчик считал необычайным кощунством. Даже врагу надо отдавать дань памяти.

За всю свою жизнь он не видел ничего подобного.

Потянул носом запах деликатесов выложенных на затейливых блюдах, и понял, что его нет. Вместо аромата еды, ему чудился смрад падали и гнили, которой питаются зеленые стены, не понятно где прячущие свои вековые корни.

Отдернул руку, озираясь по сторонам, чувствуя, как по спине стекает холодный пот, вытерев ее о грязную пропитанную кровью штанину. Еще минуту назад он чувствовал себя относительно спокойно, наслаждаясь своим одиночеством и победой. Теперь же его сердца будто коснулась холодная когтистая рука, сдавливая, и перекрывая поток бегущей по венам крови. Казалось, собственные инстинкты побуждают его к действию, торопят и вопиюще громко кричат, оглушая своим беззвучным криком.

Нельзя пить. И есть. Он понял это и сразу как то отпустило.

Вздохнув, мальчишка еще раз оглядев стол, решительно повернулся и направился к выходу.

Глава 25

Диана

Вслушиваюсь в негромкий говор, и различаю единственный и до умопомрачения родной голос. Сначала он гулким эхом отскакивает в моей раскалывающейся от боли голове, давая надежду на спасение, затем эхо трансформируется в слова и наконец, до меня доносится суть сказанных слов.

Судорожно вздыхаю, пытаясь заглушить лишний звон в своей голове, чтобы не пропустить ни слова из сказанного. Его слова что – то крошат во мне на мелкие осколки, они впиваются в нутро, орошая его горячей кровью, вызывая безумный могильный холод.

– Я, черт, возьми, любил ее! Слышишь, любил! Но заставил себя, ее отпустить. Не принесла моя любовь ей того умиротворения и спокойствия, которое ей было нужно. Отпустил. Волком выл, по ночам, но отпустил… Сын у нее теперь и муж. Грачев Давид. Хороший мужик, главное ее в обиду не даст.

– Ты лжешь! Я сам видел трупы. Ее истерзанный тоже был там, с рыжими волосами…

–Ну, ты даешь! А на что ты надеялся? Этот проект и прикрыли, потому что больше никого не осталось. Если бы ее трупа там не было, они бы землю рыли, но нашли! Там и мой труп, и даже твой! Мы все там сдохли, все кто жил за чертой! А той девчонке не повезло, машина ее семьи сорвалась в обрыв. Лицо разбито… А волосы пришлось красить уже мертвой.

–Я не могу поверить…