Лицей 2021. Пятый выпуск

— «Розетту». И ещё хочу «Ермака раннего» попробовать. Но боюсь, как бы колорад не пожрал. В прошлом году его, гада, еле собрала, потом лежала тряпочкой.

— А чего тебе колорад? Ты внуков попроси, пусть они жука собирают. Мои вон возятся с ним, лапы отрывают.

— А моих не допросишься. Они где сели, там и вокзал.

Когда наступал черёд Лены, она заходила в кабинет, бросала рюкзак у входа, садилась на краешек стула, стоящего боком к столу, и окликала врача:

— Привет, мам!

— А… привет, мышка, — женщина в белом халате отвечала, не отрываясь от собственных записей, больше напоминающих кардиограмму, — как в школе дела? Что за контрольную?

— Четыре.

— Четыре? Почему не пять? — мать поднимала на Лену глаза с нитками лопнувших капилляров.

Лена оправдывалась, что ей достался самый сложный вариант, что другие вообще схлопотали трояки и двойки, но мать всегда заканчивала разговор об оценках одинаково: «Неважно как все, важно как ты».

Лена обещала, что будет лучше готовиться, потом брала на карманные расходы мелочь из маминого кошелька и мчалась за дошираком и кислющей жвачкой Center Shock. Лене было запрещено входить в кабинет «по блату», не дождавшись своей очереди, даже за ключами или деньгами на обед.

Юлия Михайловна приехала через сорок минут. Она семенила по коридору как пингвин, сопела и расстегивала по дороге своё болоньевое пальто.

— Ну, проходите, — дама открыла ключом приёмную, а потом и свой кабинет, — я раньше на четвёртом этаже сидела, но потом решила переехать пониже, а то не набегаешься туда-сюда.

Перед входом висело прямоугольное зеркало, чтобы можно было посмотреть на себя, привести в порядок причёску перед тем, как попасть на аудиенцию. Стол в приёмной был завален бумагами, стопки разной величины напоминали тетрис, в который невозможно выиграть — даже если собрать одну строчку целиком, она всё равно не сгорит.

Юлия Михайловна выглядела то ли на сорок, то ли на шестьдесят. Точный возраст определить сложно. Полное лицо, почти без морщин, сразу врастало в плечи — шеи почти не было. Золотые серёжки с рубинами оттягивали крупные мочки ушей. На пальцах по несколько колец, как у жён арабских шейхов. Если муж прогонит — будет на что жить. Она вынула из сумки белый мешок и положила в маленький холодильник, стоявший в углу, потом села на стул и накинула висевший на нём синий рабочий пиджак. На лацкане — значок «Единой России» и герб Крюкова.

— Какие-то свиньи опять перед входом газон попортили, зла не хватает, — Юлия Михайловна, очевидно, не застала корриду с уазиком и овцами.

Лена в красках описала происходящее.

— Ким? Всё не уймётся никак, провокатор. Но ничего, суд разберётся.

— А что случилось?

— Наконец-то областное начальство обратило на нас внимание. Решили территорию вокруг реки объявить заповедником. То есть там ни строиться нельзя, ни хозяйство вести. Это всё заповедная зона. Мы экологию блюдём.

— А с Кимом что?

— А у него там ферма стоит. Ещё родители его строили. Он теперь по закону ничего делать не может. Ни землю копать, ни скот пасти.

— Кошмар какой. Я представляю, как ему тяжело.

— А что тяжело? Землю-то ему легко загрязнять. Там овцы, коровы, свиньи. Нечистоты, одним словом.

— Подождите, а наш завод? Ведь нам выделили под стройку территорию как раз вокруг реки. Получается, мы тоже на заповедной зоне?

— Ну, у вас же современное предприятие, современная очистка, — она забарабанила пальцами по столу, — это особый случай. Ну, вы понимаете.

Лена прекрасно понимала, и ей стало не по себе. Вряд ли местным понравятся такие привилегии для москвичей.

Кабинет Юлии Михайловны был заставлен горшками с комнатными цветами, прямо над столом склонилась поникшая пальма в квадратной кадке. На стене висел портрет президента и, видимо, главы Сахалинской области. Они смотрели в разные стороны, как двуглавый орёл. Здесь же висели благодарности, фотографии самой Юлии Михайловны: одна с губернатором, а другая — с юмористом Геннадием Ветровым, которого то ли по нужде, то ли по недоразумению занесло в Крюков. На гвоздике болталась связка медалей за победы на каких-то соревнованиях.

— А что это за медали у вас?

— А, это? У нас есть секция бадминтона. Иван Ильич уже двадцать лет ведёт, в первой школе. Ребята младшего возраста все областные соревнования выигрывают, наша гордость.

— А старшие что?

— А старших нет. Уезжают они. После девятого. Кто-то тянет до одиннадцатого, — она выложила на стол два телефона, раскладушку Samsung и айфон последней модели, — так что вы хотели?

— Вы ведь знаете, начинается стройка завода, я отвечаю за подбор персонала. Мы бы хотели пригласить жителей Крюкова на работу. Сможете помочь?

— На работу? Я вон секретаршу нормальную найти не могу, на место тёплое. А вы говорите — завод? Конечно, со стройкой всё решилось без нас, — Юлия Михайловна бросила быстрый взгляд на портреты за спиной, — мы люди маленькие. Но вот скажите, какая польза району от этого?

— Ну, как же. Люди получат работу, смогут обеспечить свои семьи, станут меньше уезжать.

— Ну, это люди, а район?

— Разве это не одно и то же?