Лицензия на happy end

– Н-да… Сервис, мать его! – Терехов недовольно поморщился, чуть присел, взвешивая взглядом толстый слой пыли на облупившемся подоконнике. – Я уж думал, что такого уже давно в природе не существует, а тут…

– Чего только не откроется взору в российской глубинке, Вася, – изрек с равнодушием Кирилл и рухнул прямо в одежде на кровать. – Смотри, что тут делается! Крохотный городишко, на карте вряд ли найдешь, а страсти кипят такие, что диву даешься. Где вот теперь Катюха, как думаешь?

– Чего не знаю, того не знаю, дружище. А знать, как и тебе, хотелось бы.

Терехов подошел к кровати, с опасением качнул за шаткую спинку рукой, вздохнул и осторожно присел на самый краешек.

– Слушай, может, по пивку?

– Нет, хватит. Сначала по пивку, потом по водочке. Алкоголь мозг сушит, слыхал о таком?

– Да уж, – хмыкнул Терехов и полез в карман брюк за телефоном. – Надо бы начальству отзвонить и доложить обстановку, а о чем докладывать, не знаю, если честно. Правильнее, скажу – не поверит!

– А что слышал, о том и доложи. – Дедков закинул руки за голову, с тоской глянул в растрескавшийся потолок, вздохнул и добавил: – Ты же любишь сплетни, вот и отрынди.

– Отрындить не проблема, что вот мне за этот доклад будет потом. – Терехов в задумчивости крутил в руках стильную игрушку. – Хотя… Хуже уже не будет, и так в опале. С чего начать, с чего начать…

Доклада у Терехова не получилось. Каждое его слово начальством было проанализировано, отшлифовано и спущено в мусорную корзину. Под финал ему посоветовали не заниматься самодеятельностью, а заняться-таки, наконец, делом. Добавили несколько ненормативных словоизречений для благословения. И на этом разговор окончили.

– Твою мать, а! Ну, Старкова! Ну, блин, найду, пришибу на месте! – Василий вытер пот с висков, с брезгливостью глянул на мокрую ладонь, промакнул ее о покрывало и заныл: – Теперь еще и в душ тащись в конец коридора, а там наверняка воды горячей не окажется. И слизь на стенах, грязной воды по щиколотку. Че делать будем, Дед?! С чего начинать?!

– С без времени усопших, друг, и начнем. – Кирилл заворочался, перевернулся на бок лицом к другу и, подперев щеку кулаком, принялся рассуждать: – Убиты парни были не зря. И без вести пропавший этот не дает мне покоя.

– В смысле?

– В том самом, что не мог этот парень, так подставившись, деньги оставить. Не мог он исчезнуть просто так, оставив сумку.

– Думаешь, что кто-то ему помог?

– Всяко разно думаю, друг ты мой Василий, всяко разно. Он мог, конечно, и удрать. С перепугу такого чего не сделаешь, но… – Кирилл свесил ноги с кровати и принялся стаскивать с себя ботинки, недовольно морщась жаре и усталости. – Но что-то подсказывает мне, что парень не такой дурак был, чтобы оставить деньги и умчаться без них в никуда. Если у него хватило ума стащить из машины сумку, завернув ее в куртку, хватило ума ее потом спрятать надежно, кто же станет искать бог знает где: в сугробе под завалившейся изгородью. Чего же у него не хватило ума потом ее оттуда забрать? С момента происшествия до того момента, как Голощихин нашел деньги, сколько прошло времени?

– Что-то около двух месяцев, – подсказал Терехов.

– Вот! Два месяца – срок приличный для того, кто посообразительнее. Удрал он, так? Не успел деньги забрать. Так послал бы потом кого-нибудь за ними или сам изыскал возможность их оттуда забрать. Огородами, там, или, я не знаю, как еще, пробрался бы под покровом ночи и забрал. Почему он этого не сделал, Вася?

Терехов промолчал, неуверенно пожав плечами.

Жара и невежливый разговор с начальством окончательно его доконали. Он не способен был внятно говорить, связно мыслить, когда по спине под ремень струился пот, намертво приклеив рубашку к лопаткам. Хотелось в душ, в нормальный душ, а не тот, что мог предложить ему местный гостиничный сервис. В душ с гладким сверкающим кафелем, шустрой прохладной водой, бьющей по темечку из хромированной лейки, ароматным гелем, чистыми пахучими полотенцами. А потом холодного пива еще хотелось очень остро и огромного куска жареного мяса под замысловатым соусом. И еще чтобы никаких, к черту, проблем с вынужденным расследованием у него не было. Никаких!..

– А я отвечу почему, – сверкнув глазами, буркнул Дедков, уловив маету в настроении товарища. – Тут одно из двух. Либо у его страха глаза размером с мельничные жернова. Либо… либо пацана уже нет в живых.

– О как, – вяло вякнул Терехов, шевельнул лопатками, пытаясь отлепить рубашку от мокрого тела, ничего не вышло, он вздохнул и спросил: – И кто же его мог убрать, если: первое – бандиты его сами искали, второе – все его возможные подельники к тому моменту уже были мертвы?

– А к тому ли моменту, друг? Кто знает, когда именно он пропал? Кто восстанавливал хронологию? А, молчишь? А никто не восстанавливал, дружище. Может, кто-то из двоих убиенных его и прибрал, а потом и сам погиб от рук бандитов. Вот сумка и осталась невостребованной.

– Выдержал пытку, хочешь сказать?! – Василий недоверчиво покрутил головой. – Знаешь, не верю я в такую человеческую природу. Как бы ни велика была алчность, страх перед болью, перед смертью так развязывает языки, что скажешь то, чего и не было. Но я не отрицаю, конечно, что все могло быть именно так, а не иначе. Но у меня несколько иные соображения.

– Какие?

– Думается мне, что был кто-то еще. Вот сам посуди. – Он забыл на какое-то мгновение и про зной, и про потное свое тело, и про то, как остро хочется пива с куском отбивной. – Как могли эти ребята, я троих имею в виду, тех, что, не отлучаясь никуда, дежурили в тот вечер на дороге… Как мог кто-то из них троих спрятать эту сумку?

– Вопрос, заслуживающий тщательного расследования, – скептически скривился Дедков. – Элементарно мог, Вася. Двое в оцеплении, один отлучился. Там же неразбериха какая была, суета.

– Один из них мог отлучиться, если они в действительности все трое были в деле, а если нет?

– А черт его знает! Сплошные вопросы!

– Вот и я о том же. – Терехов снова выгнул спину, вспомнив про мокрую рубашку. – Ладно, давай сейчас в душ, потом пообедаем где-нибудь, а уж потом начнем пробивать этих ребят. Кто, откуда, с кем и где жили и на что жили, главное. Пошли, Дед, глянем на место возможного омовения. Представляю, что там!..

Все оказалось именно таким, каким представлялось Терехову. Грязный кафель в бурых плесневых разводах на стенах и под ногами. Две проржавевшие лейки под потолком, разделенные фанерной перегородкой с вздувшейся краской. Закрашенное синей краской почти тюремное оконце высоко над полом и… никакого запора на шаткой двери.

– Очуметь! – крякнул Дедков, привыкший за свою жизнь ко многому. – И еще постояльцев имеют. Удивительно!

– Удивляться нужно самим себе, что нас сюда занесло, – едва парировал Терехов. – И в Мухо-срачинск этот, и в этот отель. Лучше бы уж у тетки той остановились, с которой наша Катрин по соседству обреталась.

– Так она тебя и впустила. Тетка ерзала, как на мокром зеркале, та еще штучка, не смотри, что в годах. И к долларам руку тоже наверняка приложила, хотя и скрыла ото всех, и… Вот не дает мне покоя куртка эта, Вася. Куда она могла подеваться, как думаешь?

– Добра-то! – фыркал Терехов, стоя под душем.

Как он и думал, горячей водой в здешней гостинице называлась та, что имела комнатную температуру, хотя тетка на вахте уверяла в обратном. Так и это бы полбеды, как бы не отсутствие напора. Вода при включенных кранах лилась лишь из одной лейки, тихонько и мелко брызгая из второй. Пришлось мыться по очереди. Дедкову вроде было и нипочем. Он принялся расхаживать голышом по душевой, звонко шлепая резиновыми шлепанцами по грязным мыльным лужицам, и рассуждать, рассуждать, рассуждать. А у Терехова просто зубы сводило от мерзкого ощущения, что он после этого купания станет еще грязнее.

Кое-как помывшись, друзья прямиком из душевой двинулись в закусочную при гостинице, громко и претензионно именующую себя рестораном. Долго вчитывались в меню, написанное прямо от руки на белом – спасибо хоть белом! – листе бумаги. Блюд в меню значилось прилично, на деле, кроме картофельного пюре с гуляшом, омлетом и огуречным салатом, ничего не было.

– Водка-то хоть есть! – взревел, побагровев, рассерженный Терехов.

Ему только что отказали в пиве, посоветовав сбегать в универсам в паре кварталов от гостиницы. Он глянул на свои босые ноги в резиновых шлепанцах, спортивные штаны, футболку, что натянул прямо на мокрое тело, побрезговав гостиничным полотенцем, и затребовал водки.

– На трезвую голову в подобных условиях я мыслить отказываюсь, – забубнил он сердито под укоризненным взглядом Дедкова. – Мне необходим алкоголь для того, чтобы абстрагироваться, понял!

Дедков понял и больше к другу не приставал, с трудом проталкивая внутрь жилистое мясо с разогретой в десятый раз позавчерашней картошкой. А друг ничего, после ста пятидесяти граммов повеселел и даже не заметил, что салат из огурцов был нарезан на прошлой неделе и лук, что был в него накрошен, издает специфический тухловатый душок. Все подмел с тарелок, неосторожно запросил кофе, забыв представить, каким тот может оказаться.

– Начнем с этих бравых ребят, – обронил со значением, выхлестав пару чашек бурого напитка с определенно ячменным ароматом. – А там посмотрим, куда нас кривая выведет.

Не таким уж это оказалось простым делом, добиться правды от местных представителей власти. Начальник того самого отделения милиции, где прежде побывала Старкова, принял их не то чтобы в штыки, но на любезность не было и намека, когда он, повертев в руках удостоверение Терехова, хмыкнул:

– Н-да… Что-то больно много представителей вашего ведомства к нам в последнее время наведывается. На днях были двое…

– Так то мы и были, – заверил его Терехов с лучезарной улыбкой. – Просто не имели чести познакомиться с вами лично, говорили, наверное, с вашим заместителем. Он, к слову, очень помог нам.

– Да, старательный, – пожевал начальник губами, про себя чертыхнувшись и обозвав заместителя нелестно. – Вас, Василий Николаевич, я слышал, интересовали подробности дела этой отравительницы, как ее там…

– Старкова, – подсказал Василий и тут же поспешил внести уточнение: – Но факт ее причастности ведь не доказан, если я не ошибаюсь.

– Доказан не доказан, а девица сбежала. – Начальник милиции щелкнул пальцами и покачал головой. – А перед этим тоже вот таким удостоверением размахивала, как флагом. А удостоверение оказалось липовым. Что на это скажете?

– Пока ничего. Пока разбираемся. – Улыбку с лица Терехова словно корова языком слизала.

– Разбираются они! – осклабился недобро хозяин просторного кабинета, размером с актовый зал, схватил авторучку и принялся нервно щелкать ею. – А нам что делать прикажете? Всякий раз играть на опережение и пробивать в области достоверность ваших документов?!

Упрек Терехов принял с пониманием и долго и небезуспешно убеждал начальника милиции в своей непоколебимой верности чести и долгу. Тот слушал очень внимательно и согласно кивнул, когда его гость вызвался позвонить своему руководителю, чтобы тот подтвердил, рекомендовал и попросил не чинить препятствий.

На все про все ушло почти с полчаса, в течение которых Дедков маялся возле окна на стуле, рассеянно рассматривая старомодные вымпелы на стенах, давно запылившийся хрусталь в секретере и покоцанную полировку длинного стола для переговоров.

– Хорошо, непременно, сделаем все, что можем, – выпрямив спину, отрапортовал начальник милиции с трубкой у уха. – Но хотелось бы все же, чтобы от вас был официальный запрос. Сами понимаете, дело такое… Да, да, конечно, сейчас я передам ему трубку.

Терехов припал к телефонной трубке и в течение нескольких томительных минут выслушивал гневное рокотание, могущее означать только одно: никакого официального запроса нет и быть не может, поскольку он – Терехов то есть – находится сейчас в очередном отпуске. Расследование носит, прямо скажем, самодеятельный характер, и что если у него не хватает ума и профессиональной смекалки уломать и умаслить местных, то все подряд, включая Васькино руководство, умывают руки.

– Понял! Да, да, непременно! Все будет сделано в лучшем виде, – с энтузиазмом и твердостью в голосе произнес Терехов, хотя ухо давно разрывал сердитый прерывистый зуммер. – Надеюсь, что все будет именно так. Конечно, они все понимают и помогут непременно.

Он вернул трубку на место, коротко глянул на начальника милиции и тут же затосковал. Черта с два дождешься от этого красномордого понимания. Этого стреляного воробья ни на какой мякине не проведешь. Он пальцем не шевельнет без бумажки. А бумажки, судя по всему, никакой не будет…

– Итак, на чем мы остановились? На том, что от вашего ведомства должен быть официальный запрос, так ведь? – Начальник встал с кресла, оперся кулаками о столешницу и вопросительно глянул на обоих, всем своим видом, осанкой и нетерпеливым подергиванием губ выпроваживая гостей.

– Да, кажется.

Василий Терехов все еще надеялся на свое обаяние и корпоративную солидарность. Оказалось, что зря, потому как начальник звонко шлепнул ладонь о ладонь и проговорил:

– Вот тогда и поговорим, ребята. Без обид! Ничего личного, но порядок есть порядок. И дела об интересующих вас происшествиях получите из архива после официального распоряжения.

Из отделения милиции на крыльцо Терехов выскочил с багровым от злости и бессилия лицом. Дедков казался более сдержанным, хотя и его раздосадовал отказ местных представителей власти. Они ведь даже не дали адреса погибших и пропавшего без вести.

– Что делать, Дед? Куда ломиться?! – заныл тут же Терехов, усаживаясь в машину. – Нам нужно поговорить с родственниками, знакомыми погибших. Нужно же дергать за что-то, чтобы потянуть! Куда теперь?!

– К Митюне, – последовал короткий ответ от друга. – При его осведомленности и приближенности к местной братве, думаю, разжиться адресами будет не так сложно. Едем к нему.

Дмитрий Сергеевич гостям был явно не рад и в дом не спешил приглашать, сердито бубня на пороге, что все уже сказал и добавить нечего. Пришлось Терехову прибегнуть к гнусному шантажу и пояснить, что о прежней болтливости Митюни может стать известно тому, кому об этом знать не особо нужно. Митюня похныкал-похныкал и милостиво продиктовал адрес одного из погибших в дорожно-транспортном происшествии. Адреса остальных он то ли в самом деле не знал, то ли забыл, понять было сложно из его нечленораздельного нытья.

– Это уже что-то, – повеселел заметно Терехов, легонько толкая в плечо друга. – Поехали за реку в район новостроек, навестим вдову.

– Думаешь, что-нибудь скажет?

– Уверен, – Василий довольно хмыкнул. – Ее муженек, если я не путаю, таскался к замужней женщине. И неподалеку от ее дома погиб при весьма загадочных обстоятельствах. Горе горем, друг, а страшная обида на покойного должна еще жить в ее душе. Нет никого страшнее и разговорчивее женщины, которую предали, поверь моему опыту…

Район новостроек за рекой, куда отправились друзья, отличался от старого города разве что бетонным монолитом многоэтажек. Во всем остальном все было таким же, что и в старом городе. Паутина веревок, натянутых между деревьями, с бельем. Грязные дворы, пыльный кустарник, куры, лениво рыхлящие пыль, и даже козьему стаду нашлось место на выщипанной школьной лужайке.

– Н-да… Занесло Старкову на отдых, елки, – покачал головой Терехов, выбираясь из машины. – Надо же было из тысячи городов выбрать именно этот! Как это называется, Кирюша?

– Это называется судьбой, Василий. Идем.

Они вошли в подъезд, постояли у мертвого лифта и, не дождавшись его возвращения откуда-то сверху, двинулись на восьмой этаж пешком. Нужная им дверь оказалась железной, чуть приоткрытой и зафиксированной изнутри на цепочку. Из квартиры доносилось негромкое женское пение.

– Ну вот, а говоришь, – фыркнул Дедков, прислушавшись. – Женщина вроде не горюет.

Она и в самом деле не показалась им убитой горем вдовой, хотя времени после смерти благоверного прошло не так уж и много. Рита, так она назвалась, впустила их в квартиру, предварительно проверив документы. Поправила густую шевелюру перед зеркалом в прихожей, тронула кончиком мизинца контур помады на губах и игриво спросила:

– И чем я могу быть вам полезна, господа?

– Можно войти? – Терехов нагнулся, намереваясь разуться. – Разговор есть у нас к вам, Маргарита Ивановна. Разговор долгий, не для прихожей.

Она хмыкнула, позволила им пройти в гостиную и поспешила на кухню готовить кофе. Это Дедков запросил. В отличие от Терехова он после угощения в гостиничной забегаловке мучился жуткой изжогой и хотел затушить ее хоть чем-то.

Гостиная для здешних мест оказалась стандартной. Два ковра. Один – на полу, другой – на стене над диваном, одинаковой расцветки и с одинаковой белой бахромой по краю. Корпусная мебель с горами хрусталя и подписными изданиями на полках. Мягкий диван. Два кресла, укутанные велюровыми покрывалами. Телевизор «Шарп» на стеклянной тумбе, видеомагнитофон старой модели и несколько свадебных фотографий на стенах.

– Он? – ткнул пальцем в улыбающегося симпатичного парня Дедков.

– Видимо.

– Может, она еще раз замуж вышла?

– Вряд ли. На снимке она много моложе и волосы у нее короткие. За пару месяцев такие, как у нее теперь, не успеют отрасти.

Им пришлось рассесться по креслам и прекратить разговор, Маргарита с грохотом катила из кухни передвижной столик, при этом по-прежнему продолжая напевать.

– Прошу вас, угощайтесь, – предложила она, усаживаясь на диван. – Не абы что, делайте скидку на то, что вы незваные гости.

К кофе в высоком белоснежном кофейнике было предложено сахарное печенье из пачки, сгущенное молоко прямо в банке и горстка конфет «Мишка косолапый».

Кофе оказался вполне приличным, и Дедков, пользуясь случаем, выпил подряд две чашки, не забывая прислушиваться к разговору, который неспешно повел Терехов.

Первым делом тот уточнил насчет фотографий, привлекших их внимание.

Да, в самом деле, на снимке была Маргарита и ее покойный супруг. Они были молоды, счастливы и верили в тот день, когда позировали фотографу, что счастье их будет вечным и безоблачным. Все оказалось не таким радужным, как представлялось. Не было в их семье радости, единства, она это особенно подчеркнула, и верности тоже не было.

– Степан начал изменять мне почти сразу после свадьбы. Этика у них такая, что ли, корпоративная, не пойму. – Она без особого сожаления пожала плечами под тонким ситцевым халатиком. – Если мент, то обязательно потаскун! В каком уставе это прописано?! Меня потом его друзья утешали, говорили, что все его похождения – ерунда, что, насмотревшись на кровь, чужое горе, на подлецов, ему требовалась отдушина. Только… Только не верю я в это. Сущность, ее ведь никакой профессией не поменяешь. Если Степа был по сути своей потаскун, то работай он в милиции или на рынке торгуй арбузами, таковым бы и остался. Печалит другое.

– Что именно? – вежливо поинтересовался Терехов, украдкой косясь на стройные ноги хозяйки, почти не прикрытые коротким подолом.

– Что из всего этого получается. Вы же знаете, как он погиб, так?

– Приблизительно. Весьма и весьма приблизительно. Собственно, мы за этим здесь, чтобы внести кое-какую ясность.

– А что тут неясного, господи! – Маргарита тряхнула головой, рассыпая темные волосы по плечам. – Таскался мой Степа к замужней бабе и дотаскался. Застукал его наверняка там ее муженек, вот и…

– Наверняка ли? Мы слышали, что это было дорожно-транспортное происшествие.

– Три ха-ха! – фыркнула небрежно Маргарита, задрала голову к одному из портретов и, качнув премиленьким подбородком, пробормотала: – Как в том анекдоте получается, так, что ли? У меня нож, он бежит прямо на нож, натыкается на него, и так семь раз. Убили Степу, ребята. Убили, зверски измучив перед этим. Коллеги его тщательно скрывали этот факт от общественности, от меня в том числе, но городок маленький. В больнице, при которой морг, где Степу анатомировали, моих знакомых что грязи. Просветили!

– Да? Очень интересно!

Терехов оживленно заерзал в кресле и, кажется, принялся строить хозяйке глазки. То ли действительно она ему так понравилась. То ли активизировалось действие алкоголя. Но Дедкову стало казаться, что, не будь тут его, Терехов бы давно пересел на диван, уложил свою потную ладонь Маргарите на коленку и…

– Мне сообщили по великому секрету, что к тому моменту, когда Степу переехала машина, он уже был мертв, ну или шансов выжить у него практически не было. Так что, сбила его машина или нет, значения не имело.

Для них это уже не было секретом. Дал бы бог здоровья Митюне, все рассказал. Дедков стащил из крохотной вазочки третью конфету, скомкал фантик, сунул его в карман штанов, откусил подтаявшую вафлю с шоколадом и спросил, интенсивно работая челюстями:

– А почему вы думаете, что вашего мужа убили из-за его похождений? Могла ведь быть и другая причина.

– Да? – удивилась Маргарита, но как-то не очень уверенно. – И какая же?

– Ну, я не знаю… – Кирилл замялся, внимательно наблюдая за Тереховым.

Того точно сорвало с катушек, он теперь уже без стеснения таращился на тело хозяйки, детально изучая его с пяток до макушки. Странно, но ее его внимание нисколько не смущало. Как раз напротив, нравилось, наверное. С чего бы это тогда ей то и дело взбрыкивать ногами, закидывая их попеременно одна на другую. И бровками вдруг начала подергивать, совершенно, казалось бы, беспричинно. И в улыбке скалиться то и дело.

Вот он попал так попал. А Терехов еще смел утверждать, основываясь на своем богатом опыте, что вдовы злословны и разговорчивы. Болтун!

– Может быть, что-то было связано с его профессиональной деятельностью. Как вы думаете?

Маргарита, судя по всему, думать уже была не способна. Они с Тереховым уже в упор смотрели друг на друга, не мигали и не разговаривали ни между собой, ни с ним – Дедковым.

– Слушай, Василий, я к машине спущусь, а ты пока тут поговори, – пробормотал Кирилл, поднимаясь с кресла. – Жду тебя с новостями в машине, друг.

Про новости он сказал с характерным нажимом. И успел, выходя из гостиной, показать кулак осоловевшему напарнику.

– Да, да, хорошо, Кирилл. Непременно, – забормотал Терехов и суетливо подался за ним следом, запирать дверь.

Из подъезда он вышел минут через двадцать. Дедков успел к тому времени несколько раз выйти из себя, потом успокоиться, набрать Старкову, услышать отрицательный ответ от оператора, снова разозлиться.

– Ну? – Кирилл неодобрительно покосился в сторону друга, во всю глотку зевающего в зеркало. – Что-нибудь удалось узнать у безутешной вдовы, кроме того, как хороша она в постели?

– Да ладно тебе, че ты злишься, в самом деле, – коротко хохотнул Терехов. – А она ничего, эта Ритуля. Есть еще женщины в русских селеньях, скажу тебе, Дед! Да какие!.. Кстати, предложила переехать на время командировки к ней.

– Обоим предложила или как? – ехидно поинтересовался Дедков, завел машину и тронулся со двора.

– Ну… Тебе гостиная, нам с Ритулей спальня. А ты против?

– Я против! Мы вообще тут по делу, если ты забыл.

– Я не забыл, знаешь, – Терехов обиженно засопел, продолжая зевать. – Черт, не выспался ни хрена я на этой гостиничной койке.

– Так ты же на ней еще не спал, – напомнил Кирилл, хмыкнув с пониманием. – Чего трепаться! Как тебя зацепило, однако, друг Василий… Так что там по нашему делу? Ничего к вышесказанному Маргарита, не помню отчества, не добавила?

– Адресами снабдила, раз, – принялся докладывать не без самодовольства Терехов, загибая пальцы. – Слово в слово пересказала историю, изложенную Митюней, зимней автокатастрофы, два. И три…

Тут Терехов сделал такую продолжительную паузу, свесив голову на грудь, что Дедков забеспокоился, не уснул ли тот. Но нет, встряхнулся, глянул на него и пробормотал:

– Рассказала, что с того момента, когда наш пропавший без вести милиционер подстрелил парня, и до того, как начался досмотр машины убитого, прошло довольно-таки продолжительное время…

– В течение которого что?! – заорал Дедков, потому что Терехов снова замолчал, принявшись клевать носом.

– В течение которого к ним на оцепление приезжало руководство, это первое. А второе, до того, как оно приехало, бедный малый мотался туда-сюда, и Степану с напарником – звали того Сергеем – пришлось даже его искать.

– Да ну!!!

Не выдержав накала новостей, Дедков притормозил на пыльной обочине в тени густого кустарника. Развернулся к Василию и чуть не схватил того за грудки, намереваясь начать выколачивать из неразговорчивого то, что удалось ему узнать.

– Вот тебе и да ну! Было время у нашего ковбоя спрятать сумочку, выходит. Если эти двое, поджидая приезда начальства, его искали, орали будто бы даже, а того будто метель замела.

– И что потом?

– А вот про потом она ничего не знает. Но в уверенности пребывает, что Степан ее ничего ни про какие деньги не знал. И Сергей, кстати, тоже. Тут вот еще что интересно, Кирюша. – Терехов уложил локти на переднюю панель, будто первоклассник, и пристроил на них подбородок. – Ритка говорит, будто за ее Степаном в тот вечер, ну, когда он погиб, заезжал как раз наш пропавший без вести.

– Оп-па! – У Кирилла аж ладони вспотели от волнения. – Это как же тогда понимать?!

– А как хочешь! Он заехал за ним, типа, по делу. Они вместе уехали. На другое утро Степана находят мертвым, этот артист пропал, а следом и другой. Как слепить все это воедино, ума не приложу! Если предположить, что Степана напарник замочил… Нет, Митюня говорит, что будто бы братва о другом болтала. Не знаю, все мысли четвереньками. Поехали к Серегиной вдове, может, там что-нибудь прояснится.

– Поехали. – Дедков завел машину, пропустил мотоциклистов и выехал на проезжую часть, не забыв подколоть своего друга: – На вторую вдову тебя хватит, дружище? Или Ритуля выпотрошила тебя без остатка?

Терехов засмеялся, не ответив, и тут же сонно прикрыл глаза.