Лицензия на happy end

Почечная колика, стало быть. Ну, молодец Тамара, что еще можно сказать. Мысленно похвалил за находчивость свою домработницу Хромин и еле удержался от самодовольной улыбки.

Сломил-таки он ее неприступность. Сломил! Нет, ну, может, побарахтается еще в его руках, причитать начнет, умолять, просить и плакать, но теперь уже все, теперь им ясно обоим, на чьей стороне победа.

– Милая, не стоит так волноваться, – вкрадчиво произнес Тарас и погладил жену по худеньким лопаткам, которые та считала одним из аристократических достоинств, а он – дистрофическим пережитком. – Может, Тамара сейчас отлежится и сумеет с вами поехать.

– Нет, не сумеет, не сумеет, не сумеет! – истерично взвизгнула избалованная папой, мамой, супругом и прислугой дамочка.

– Что, все настолько серьезно? – попытался он опечалиться, но выходило плохо, ликование не позволяло.

– Настолько серьезно, и я не пойму, чего ты скалишься?! – Голубые глаза жены подозрительно впились в его надбровья. – Тебе совершенно безразлично, что с нами со всеми будет?!

– С кем – с вами, милая? – уточнил он на всякий случай, потихоньку начиная закипать.

После таких вот разговоров с милой супругой Хромину требовалось не менее получаса, чтобы прийти в себя. Он либо шел в свой спортзал, где молотил по боксерской груше. Либо шел в свой гараж и молотил там какого-нибудь нерадивого слесаря, подвернувшегося под руку. Второе, конечно, для него было предпочтительнее, но не всегда получалось, персонал был вышколен им же до безукоризненности.

– Со мной, с детьми, с Тамарой, наконец?! Тебе безразлично?! – Она свела тонкие руки перед собой, чуть сдвинув и обозначив тем самым крохотную грудь. – Ты чудовище, Хромин! Ты полное дерьмо!

– Ну, я не стал бы так говорить, малышка. – Он сунул руку ей за пазуху, нащупал мизерный сосок и чуть щипнул. – Если станешь со мной препираться, я закрою дверь и спущу с тебя штанишки, милая.

– Нет! – испуганно отшатнулась жена. – Не смей!

– Почему?

Он любил, когда ему оказывали сопротивление, оно его стопроцентно возбуждало. И даже жена, секс с которой давно перестал быть предметом вожделенной радости, могла в такой ситуации его завести.

– Почему нет, лапа моя? – Хромин медленно пошел на отступающую к двери жену. – Мы с тобой не увидимся несколько дней. А вдруг тебе там понравится и ты останешься еще на неделю? Я стану скучать и, черт возьми, хочу свою жену! Почему ты против?!

– Потому что… – Она все еще пятилась, но заметно было, что потихоньку начала сдаваться. – Потому что я уже накрасилась, причесалась, а ты сейчас начнешь лапать, мять, и я вспотею, макияж поплывет.

– И?

Хромин приостановился, с удивлением к себе прислушиваясь.

Просто поразительно, как может эта хрупкая миловидная женщина одним махом, парой слов буквально, лишить его не только желания самого, но и начать внушать ему отвращение.

Маленькая дрянь…

– И что? – переспросил он вяло, сунув руки в карманы и сжав там кулаки.

– Ну, хорошо, хорошо, я согласна. – Она скорчила недовольную гримаску, начав ерзать «молнией» летних штанишек вверх-вниз. – Только давай по-быстрому и так, чтобы мне все с себя не снимать. Идет?

Он едва не послал ее к чертовой матери. Едва сдержался, вовремя вспомнив о тесте. Тому грубить нельзя ни за что и никогда. Посему и дочке его грубить нельзя тоже. Нужно терпеть, стиснув зубы, и улыбаться даже тогда, когда хочется зубами рвать кожу на ее шее в синих прожилках, заметно подряхлевшую за последнее время.

– Ладно, детка, ступай, я потерплю, – выдохнул Хромин, надув щеки. – Как-нибудь в другой раз. Вот приедешь, тогда и…

Вздохнув с явным облегчением, супруга зафиксировала «молнию» штанов в верхней точке, чмокнула его в щеку и убежала.

– Сучка мелкая, – скрипнул Хромин ей вслед зубами. – Кстати, что там с Томой?…

Не навестить ее, даже зная истинную природу ее ложной хворобы, было бы невежливым перед остальным домашним персоналом, да и перед женой, которая, кажется, снова помчалась в комнату к гувернантке.

Тарас не ошибся. Жена стояла на коленках перед диваном, на котором, скорчившись, лежала Тамара.

– Милая, ну, может, попробуешь, а?! Мы тебе доктора там вызовем, он тебя посмотрит, сделает укольчик, а? – ворковала хозяйка дома, поглаживая Тамару по мокрой от слез щеке.

Тамара глянула было на нее с явной надеждой, тут же перевела взгляд на хозяина, чей силуэт замаячил в дверях, и со вздохом произнесла:

– Нет, мне очень плохо. Я даже встать не могу. Камень может пойти по протокам, и тогда все… Тогда конец!

Она так убедительно играла, что Хромин и в самом деле поверил. Но когда жена выскочила молодой козой из комнаты Тамары, та приподнялась на локте с дивана, глянула на него с неприязнью и достаточно твердым для болящей голосом попросила:

– Я прошу вас, уйдите! Хотя бы сейчас, на какое-то время оставьте меня в покое!

– Хорошо, я просто хотел уточнить, с тобой все в порядке?

Она очень трогательно смотрелась сейчас, лежа в позе маленького обиженного ребенка. Очень трогательно и сексуально. Коленки тесно сведены, пальцы судорожно тискают носовой платок, лицо заревано. И даже невзирая на собственное горе, она была очень грациозна. Даже в такой невероятной позе эмбриона грациозна. А все отчего? Все оттого, что сама природа все это в нее заложила. Не фитнес, не массаж, не косметологи и визажисты, а матушка-природа. Доработок никаких не требовалось, все уже имелось. И все это, судя по всему, достанется ему уже сегодня.

– Я ухожу, Тамара, – тихо обронил Хромин, покачивая дверь ее комнаты туда-сюда. – Но не прощаюсь. Ты готова?

Она была очень умной девочкой и не стала спрашивать – к чему именно, она кивнула головой и тут же поспешила спрятать лицо в носовой платок.

Пребывая в приподнятом настроении, он даже вызвался проводить своих домочадцев, хотя прежде никогда этого не делал. Сегодняшний день стал исключением. Сегодня ему нужно было убедиться, что они действительно уехали, улетели, укатили и внезапного возвращения из-за возможного опоздания уже не случится. Ему ни черта не нужны сюрпризы!

Он расцеловал детей, потрепал в тесных объятиях пытающуюся вывернуться супругу. Помахал им на прощание рукой и с легким сердцем отбыл домой, и хорошо, что все сделал вовремя. Въезжая через кованые ворота к себе, он заметил на заднем дворе скопище машин, одна была незнакомой.

– Чья тачка? – заинтересованно поглазел он на чужой номер и повернулся к Виктору.

– Той бабы, что мы тебе доставили. Не оставлять же ее было во дворе у Дедкова. Сразу внимание привлечет, и все такое… – пожал плечами Витек, тут же озадачившись.

А ну как что-то неправильно сделал, плакала теперь его премия, а он уж размечтаться успел, как поедет теперь с новой пассией на курорт предаваться удовольствию и разврату. Но босс неожиданно похвалил за смекалку и коротко приказал:

– Веди!..

Софья начала приходить в себя еще на подъезде к городу, где проживал с семьей Хромин. Она тяжело и глубоко вздохнула, приоткрыла глаза, уткнулась взглядом в драный автомобильный чехол, послушала ровное гудение мотора, осторожную негромкую речь двух мужчин и попыталась вспомнить, что тому предшествовало. Получалось плохо. К Дедкову она несколько раз приезжала, да. Потом с парнем с каким-то разговаривала во дворе. Оказалось, что он тоже долго и безуспешно ждал Кирилла. Потом, потом, потом… Что же было потом?!

Ага, вспомнила!

Потом этот улыбчивый, довольно-таки симпатичный парень, которому явно приглянулось ее декольте, пригласил к себе в машину и…

О, черт!!! Это приглашение оказалось ловушкой! Она села к нему в машину и, не успев раскрыть рта, была кем-то задушена. Кем-то, кто прятался на заднем сиденье. Только задушил тот ее не насовсем, не насмерть то есть. Он сделал как-то так, что она отключилась, а придя в себя, обнаружила, что лежит на заднем сиденье едущей машины. И не просто так лежит, а со связанными руками и ногами, с залепленным намертво ртом и укрытая по самый нос какой-то тряпкой.

Первый, самый резонный вопрос, который у нее возник, это – куда ее везут?

Второй – кто?

Третий – зачем?

Проскочили они у нее в мозгах вприпрыжку друг за другом, не притормаживая. И ответы с такой же поспешностью принялись прыгать, будто блохи на бродячей собаке. И ответы эти ее не утешили.

Софья принялась ворочаться, пытаясь стащить пониже ту тряпку, под которой ее, видимо, спрятали.

– Очнулась? – оглянулся на нее с переднего пассажирского сиденья незнакомец. – Полежи тихонько, сейчас уже приедем. Ты уж извини, пришлось тачку твою забрать. Не бросать же ее там было, так ведь? Еще угонят. Хлопотно это оказалось для меня, поверь. Пришлось еще одного нашего привлекать, чтобы он за руль сел. Тачка дорогая, не бросать же… Да и назад ты на чем поедешь, если поедешь. Видишь, какой я заботливый. Ты это зацени, красотка.

Она заценила, тут же промычав ему благодарность сквозь залепленный рот, состоящую в основном из непарламентских выражений. И снова принялась ворочаться. Парень перегнулся к ней между сиденьями, больно хлопнул ее по боку и с явной угрозой попросил:

– Ты бы не ворочалась, девочка. А то опять придется тебя усыпить. Полежи спокойно, уже скоро.

Они и в самом деле добрались достаточно быстро.

Тряпку с нее сняли и позволили сесть, когда машина оказалась уже на заднем дворе огромного богатого дома.

Воспользовавшись моментом, Софья Каледина огляделась.

Ну что же, ну что же, увиденное впечатляло. Насаждения дорогие, имелись водоемы, альпийские горки, причудливо гнущие ветки к земле деревья. По всему периметру розовые кусты. Из-за угла дома виднелись качели и край песочницы с детским домиком. Стало быть, здесь жили дети, сделала она обнадеживающий вывод. Может, тогда в их присутствии ее и не станут истязать?…

Покрутив головой, Софья обнаружила и свою машину, аккуратно припаркованную чуть левее. Трое парней тихо переговаривались между собой, курили, аккуратно стряхивая пепел в мраморную урну на углу ровной асфальтированной площадки.

Площадка упиралась в огромные ворота подземного гаража.

Ее поведут туда, поняла она сразу и тихонько охнула. Конечно, место связанной женщине было в подземелье, не в гостиной же, которых здесь наверняка несколько, домище-то был огромным. На втором этаже в одном из окон тонкая тюлевая занавесь вдруг дрогнула и поползла в сторону. Софья замерла, вглядываясь.

Девушка! Молодая, очень красивая и очень печальная девушка смотрела на нее сквозь стекла и слегка покачивала головой. Соня ей кивнула, подняла для чего-то связанные руки и показала ей. Девушка в испуге отпрянула, тюлевая шторка тут же легла на место.

Дура! Обругала себя Каледина. На что, собственно, надеялась, на помощь?! Какой помощи ждать в стане врага?! Даже если эта девица не причастна к делам хозяйским, печаль на ее лице говорит о многом. О том, например, что участь ее тоже незавидная.

Просидела Каледина в машине достаточно долго, ей, во всяком случае, так показалось. Сидела до тех самых пор, пока не приехал хозяин. Что хозяин, догадаться было нетрудно по моментально вытянувшимся физиономиям ожидавших парней и по тому еще, с какой поспешностью те принялись тушить свои сигаретки. Один додумался до чего – плюнул в ладонь и притушил бычок прямо в ладони в островке своей слюны.

Вот это выправка!

Каледина уставилась на мужчину, что неторопливо выбрался из машины и о чем-то начал разговаривать с любителем хватать бедных женщин за шею.

Породистый, тут же дала ему оценку Софья. Породистый, красивый, зажравшийся и порочный. Тут же на автомате поймала свое отражение в зеркале заднего вида и захныкала.

Ну на кого она похожа! Чучело чучелом! С такой спутанной гривой, посеревшей физиономией, распластанными под скотчем губами ей только в зоопарке детей пугать. Разве можно было надеяться на мужскую снисходительность под воздействием ее обаяния?! В данной ситуации это не прокатит, ни за что не прокатит. В данной ситуации она не женщина, а кусок мяса…

– Выходи, красотка, – распахнул дверь хозяин, хмыкнул, посмотрев на ее спутанные ноги, и приказал, глянув себе за спину: – Витек, развяжи ей ноги, не тащить же ее на руках.

Витек расстарался, ноги и руки развязал, с силой сдернул скотч с ее рта, так что она заныла. Вытащил под подмышки волоком из машины и, не успела Софья встать на ноги, тут же грубо ткнул ее меж лопаток.

– Ступай к воротам, красотка.

Софья пошла безропотно. Сопротивление было бессмысленным, когда вокруг четверо здоровых мужиков. Им и оружие было не нужно при таком сноровистом умении давить на горло. О том, чтобы до кого-то доораться, и речи быть не могло. Забор, окруживший дом и сад, был высоченным. От соседних домов поверх него виднелись лишь кромки крыш, и только.

Она подошла к воротам и смиренно ждала, пока ей откроют дверь. Вошла внутрь и, не успев оглядеться, была спроважена вниз по лестнице в потайной бункер, одному богу известно, для каких целей предназначенный.

– Вот, – с удовлетворением потер рука об руку хозяин. – Здесь поживешь пока. Не против?

Софья с тоской глянула в холодные надменные глаза и помотала головой, соглашаясь на все.

Бетонный мешок размерами два на два метра вместил рваную раскладушку у противоположной от входа двери. Добротный стул на металлических ножках с кожаной обивкой. Пустое ведро в углу и верстак, куда хозяин швырнул брезентовый сверток, издавший странный металлический лязг.

– Ты проходи, присаживайся, – предложил хозяин и тут же, словно опасаясь, что она передумает – будто на то было у нее право, – с силой усадил ее на стул, плотно прижав спиной к спинке. – Вот так, думаю, тебе будет удобно. Ну а теперь давай знакомиться. Меня зовут Тарас Хромин, а тебя?

И вот тут Софья впервые после краткой полосы отвратительной неизвестности испытала самый настоящий животный ужас. Все еще теплилась в ее душе надежда, все еще томились мысли, что выкрали ее какие-нибудь сутенеры, прельстившись формами, что затащили ее в бордель и заставят теперь заниматься непотребным. Страшно, конечно же, было гадливо, но не так. К сексу, пускай и подневольному, она худо ли бедно готова, но теперь…

Теперь же, поняв, с кем и почему имеет дело, она осатанела просто от страха. Сразу стало многое понятно, к примеру, что мог означать металлический звон в брезентовом свертке, брошенном Хроминым на верстак. То были орудия пыток! И предназначались они для нее! Ее собираются пытать, черти бы побрали Старкову вместе с ее деньгами и бегством!!! Ой, мамочки, как же она все это выдержит??? Как не выдаст Катьку, безмятежно теперь отдыхающую на ее даче???

– Как имя, девочка? – нетерпеливо повторил Хромин, больно ухватив ее за подбородок и задирая лицо так, что в шее у нее что-то хрустнуло.

– Софья, – пискнула она. – Софья Каледина.

– Молодец, – порадовался Хромин.

Девочка не врала. Водительское удостоверение, изученное его ребятами, подтверждало ее слова.

– Расскажи мне, Софья, с какой целью ты трижды наведывалась по интересующему нас обоих адресу?

– К Дедкову Кириллу? – Она судорожно сглотнула, но во рту было так сухо, что язык тут же прилип к небу, еле выговорила: – Так это… У нас с ним роман как бы. От него жена ушла недавно, вот мы и закрутили. Он обещал, что мы с ним встретимся, и пропал куда-то. Я и звонила, и приезжала, а его все нет.

– Ага… – Хромин ей не верил, или не хотел верить, или просто хотел пустить в ход инструменты, что давно лежали невостребованными, кто знает. – И где он?

– Не знаю! – Каледина уставила на Тараса правдивые глаза, в которых, меняясь оттенками, множился ужас. – И на работу ему позвонила.

– А там что сказали?

– Савостин… Это начальник Кирилла. Савостин сказал, что Кирилл либо в запое дома на полу валяется, либо уехал Катьку искать.

Говорить часть правды! Именно так нужно делать, решила Софья, чтобы не проговориться и не выдать саму себя.

– Катьку, Катьку… Это какую такую Катьку? – Хромин сделал вид, что вспоминает, подошел к высокому верстаку спиной, чуть подпрыгнул и уселся на него, тут же начав поигрывать свертком, который принес.

Неужели не понадобится?…

– Старкову! Они друзья. Катька уехала, а он вроде следом кинулся. А может, нет. Но дверь он мне так и не открыл, если и дома.

Дома его не было, об этом Хромину было хорошо известно. Его парни побывали у Дедкова на квартире, провели там осторожный обыск, чтобы не оставлять следов, обнаружили отсутствие хозяина, вместе с зубной щеткой и бритвенными принадлежностями.

– Слушай, Сонь, что-то я не пойму. – Хромин дружески ей улыбнулся, оставляя глаза ледяными и безжалостными. – За Старковой он следом кинулся, а у вас вроде роман. Как же это получается? Как-то не вяжется, согласись.

И он снова загремел железками.

– Тут такое дело, извините, Тарас, не расслышала вашего отчества. – Каледина тоже попыталась ему улыбнуться, но вышло не так ослепительно, как у него, губы ныли и подрагивали и от скотча, и от дикого страха.

– Валяй так, без отчества, – он хохотнул. – К чему официальность подобная, если у нас нормальный разговор. Так ведь?

– Ага.

Ей бы теперь глоток воды и свежего воздуха, да рассудка, которого лишилась, начав помогать Старковой. Тогда бы она с ним поговорила на равных. А когда внутри все сжалось в спираль и болезненной судорогой заходится, не особо разговоришься.

– Так вот с чего это, бросив такую шикарную женщину, Дедков вдруг бросился следом за этой пигалицей?

Хромин досадливо поморщился. Он проговорился, выдав секрет, что знает о Старковой все, включая ее подростковую стройность. Теперь игры не получится и развлечения не будет, так, возня одна. А хотелось…

– Их отношения вообще для всех загадка, – не стала она лукавить. – Он второй раз женился, а все по Катьке сох, как мне кажется. Оттого и брака у него приличного не вышло, ни в первый, ни во второй раз и…

– Стоп, Сонечка! – перебил ее Хромин, соскочил с верстака и заходил вокруг нее, заходил. – Он сох по Катьке, а с тобой роман крутил. Снова несостыковочка, не находишь? Или врешь ты мне, Сонечка? Мне??? Врешь???

Он вцепился в ее волосы и дернул так, что слезы из глаз у Калединой брызнули сами собой.

– Зачем крутить с мужиком, зная, что он любит другую? Зачем, объясни мне?! – орал Хромин ей на ухо, распаляясь все сильнее. – Говори, стерва! Что может заставить бабу заводить роман с мужиком, которому она не нужна? Что?!

– Из вредности я! Из зависти!!! – заверещала Соня, поняв, что, кажется, попалась. – У нас с ней давнее соперничество! Давнее!!! Еще когда она с Сандро жила!!!

– Сандро у нас кто?

Хромин выпустил из руки прядь ее волос, стряхнул вырванные с корнем волоски, прилипшие к пальцам, снова уселся на верстак и с любопытством глянул в перекошенное, зареванное лицо Калединой.

– Сандро – это бывший Катькин муж. – Она судорожно всхлипнула, пытаясь увернуться от его страшных пустых глаз, но они будто были повсюду, и даже пол, кажется, хранил их отражение. – Мы с ним однажды замутили, когда Катька была на работе. А она неожиданно вернулась. Вернулась, а я почти голая.

– О как! И как это выглядело? Хочу взглянуть! – Он одним прыжком снова очутился возле нее, в два счета разорвал на ней все, что можно было разорвать, не поднимая ее со стула, стряхнул обрывки на пол и спросил с елеем в голосе: – Так?

– Приблизительно, – кивнула она, зажмуриваясь.

Кажется… Кажется, за просто так ей отсюда ни за что не выбраться. Хромин был настоящим маньяком. А это ведь только начало! Может быть… Может, сдать Катьку?! Сдать с потрохами?!

Нет, уже поздно. Нужно было сразу говорить ему правду, теперь получит и за вранье, и за все, за что можно получить. За милосердие, к примеру.

– Так, так, она зашла, а ты голая, и что? – Хромин ликовал, история выходила занимательная, даже если эта девка ничего стоящего не знает и не сообщит ему, он хоть вволю накуражится. – Она закатила скандал?

– Да нет. Повела себя вполне достойно. Простить, правда, мне этого так и не смогла.

Она опять не врала, она именно так и думала, что Катька ее не простила. Подобное действо не прощают, даже если оно и совершается из благих побуждений. Она бы лично ни за что и никогда не простила бы подобное.

– А мужа? Мужа простила?

– Мужа простила.

– Ага! Значит, тогда ты затаила на бедную обманутую женщину зло. И решила, что раз мужа не удалось у Старковой увести, то уведешь воздыхателя? Ты мне об этом пытаешься сказать?

– Ну, не знаю, как это выглядит со стороны… А почему одним все, а кому-то ничего!!! – заорала от отчаяния Каледина.

Она поняла, что скроила совершенную глупость. Сиди на ее месте серая мышка какая-нибудь, Хромин, может, и проникся бы пониманием. Но с ее внешними данными, которые теперь оказались совершенно неприкрытыми, поверить в подобный комплекс мог разве что идиот. Хромин идиотом не был. И последующие полчаса только это ей и доказывал, не обращая внимания на ее мольбы и дикие вопли.

– Почему ты мне врешь, Соня? Почему? – улыбался он, вытирая окровавленные пальцы об ее волосы. – Такая женщина, как ты, не могла довольствоваться вторым планом. Не могла, согласись. Ты бы ни за что не стала обольщать Дедкова, зная, что он любит твою подругу.

– Она мне не подруга, – шипела Каледина, надувая разбитыми губами кровавые пузыри. – Она дрянь! И я хотела ей еще раз доказать, что я лучше! Что Кирилл уйдет ко мне, что он способен ее забыть ради меня. Тебе это понятно???

Хромин вдруг призадумался.

А может, она и не врала, эта красивая грудастая баба? Может, все так и обстояло в их замороченном, вывернутом наизнанку треугольнике? Почему бы, скажем, ей действительно не утереть Катьке нос с этим Кириллом, раз мужа не удалось увести? Все может быть, все может быть…

– Ладно, отдыхай пока. – Он аккуратно разложил пыточный инвентарь по брезентовым кармашкам, завернул все в правильный прямоугольник и пошел к двери, на ходу продолжая ей угрожать: – Тут сейчас мне еще одного клиента доставят. Он мне кое-что прояснит, и если ваши слова с ним вдруг окажутся противоречивыми, то берегись. Шкуру спущу, так и знай.

Каледина осталась в одиночестве, правда ненадолго. Хромин вернулся очень скоро. Или ей так показалось. Она только-только успела добрести до раскладушки. Едва улеглась на ней, превозмогая отвращение к пятнам, которыми раскладушка была сплошь уляпана, едва успела распрямиться на ней, прислушиваясь к боли во всем теле, как он снова вернулся – ее истязатель.

– Спишь, Сонечка? – глянул он на нее с хитрецой и улыбнулся, подходя ближе. – Я бы не стал тебя беспокоить, уж извини, но срочно требуется твое присутствие. Уж извини.

Не успев договорить, он снова вцепился в ее волосы, с силой сдернул ее на пол, пинками заставил встать на ноги и повел куда-то прямо так, голую, без особой нужды больно ударяя ее в спину.

Он вывел ее в узкий бетонный коридор и подтащил к точно такой же двери, из которой они только что вышли.

Еще одна пыточная, догадалась Соня, потому что из-за двери были слышны чьи-то рыдания. Мужские, между прочим!

– Входи, входи, не стоит стесняться своей наготы, – подтолкнул ее Хромин через порог. – Такую красоту нельзя прятать под одеждой. Входи, милая.

Она вошла и еле удержалась на ногах, теперь уже не от боли, а от очередной волны страха.

Бетонный мешок был точно таким же, где пытали и ее. Та же скудная меблировка. Точно такой же стул в центре, и на нем теперь корчился… Сандро.

Соня не знала, как выглядит она после того, что с ней сотворил Хромин, но Сандро выглядел ужасно. Лицо надулось синевой, голые плечи и живот – предмет его всегдашней гордости – были исполосованы то ли кнутом, то ли ремнем. По истерзанному подбородку текли кровавые слюни.

– Боже мой! Ну ты и чудовище!!! – шепнула она едва слышно в спину Хромину.

Тот услышал, обрадованно хихикнул и молвил, оборачиваясь:

– Еще какое, детка! Еще какое!!! Эй, парень! Узнаешь эту девицу?

Сандро вздрогнул, поднял на вошедших мутные глаза, смотрел какое-то время бездумно и вдруг как взвизгнет, начав тыкать в Соню разбитыми пальцами:

– Это она! Эта сука ее забрала от моего дома! Я видел в окно!!! Клянусь, это так!!!

Все… Это был окончательный приговор ее надеждам на возможное освобождение. Теперь ее уже никто не выпустит отсюда. И это чудовище в облике человека станет живьем с нее сдирать кожу, лишь бы узнать, где теперь прячется ото всех Катерина Старкова.

Зачем она помогла?! Зачем не сказала правды Хромину? Что двигало ею, когда она начала ему лгать и изворачиваться? Благородство или упрямство? Неожиданный вопрос, который она катала теперь в голове, привел Каледину в замешательство.

А действительно, из каких таких побуждений она не выдала Катьку? Не от любви же к ближнему, черт возьми, она терпела побои и издевательства. Нет, однозначно. И не из чувства вины перед подругой. Чего уж греха таить, в глубине души испытывала тайное удовлетворение, когда Сандро воспылал к ней страстью. Тайное удовлетворение, изрядно подпитавшее тогда ее самомнение. Она же себя любила? Любила! И любила, когда ее любили другие, пускай хоть и на одну ночь, черт с ней.

Тогда почему она принялась изворачиваться, доводя его тем самым до бешенства?

Наверное, и впрямь все дело в упрямстве. В ее диком упрямстве и нежелании идти на поводу у гадкого красавчика со змеиными глазищами. Доупрямилась, теперь вот получит сполна.

– Ты проходи, Софьюшка, проходи, чего в дверях топтаться, – ласково так пригласил Хромин, отступая к дальней стене, где томился один из его помощников. – Присядь вон хоть на раскладушку, в ногах ведь никакой правды. Правда вся, она на языке, Софьюшка. Как считаешь?

Она считала так же, поэтому послушно кивнула ноющей от побоев головой.

– Умница, – похвалил ее Тарас, продолжая веселиться. – А коли в языке вся правда, как ее с него стребовать? Нет никаких соображений?

Она снова без слов подергала плечами.

– А я, представь себе, знаю! – Он вдруг ударил в ладоши и захохотал в полное горло. – Мы станем правду с твоего языка вытягивать, малыш! Вытягивать клещами, щипцами, пассатижами, всеми имеющимися у меня подручными средствами. Согласна?

– Нет! – Каледина в страхе попятилась. – Не согласна!

– Есть варианты? – по-звериному оскалился Хромин.

– Есть, – понуро опустила она голову.

– И?

– Я все расскажу, – решилась она, корчась всем телом.

– Что расскажешь, дорогуша? – Хромин принялся нарезать круги по бункеру, постепенно сокращая между ними расстояние. – Уточнение будет без хирургических вмешательств или как?

– Без вмешательств! Я расскажу, все расскажу!

– Ну! Что расскажешь?!

– Где сейчас Катька Старкова, расскажу, – всхлипнула Софья, с ненавистью глянув на Сандро, который принялся стучать себя в исполосованную хлыстом грудь и кивать разбитой головой.

– И где она?

– Она… она сейчас на моей даче. Записывайте адрес…