Лицензия на happy end

И еще жара ее изводила до непереносимого зуда во всем теле. Она часами простаивала в душе, не вытираясь, шла нагишом по дому и уже через несколько минут снова казалась себе грязной и липкой. Сквозняка хотелось до судорог. Хоть крохотного дуновения пускай и знойного воздуха, а хотелось. Но Сонька категорически запретила даже подходить к окнам и дверям, куда уж тут было их приоткрывать.

– Привлечешь внимание соседей! – отчеканила та, грозя ей пальцем напоследок. – Это не в твоих интересах.

Приходилось подчиняться, интерес и в самом деле был только ее, не Сонькин.

Отключенный телефон тоже жутко действовал на нервы. Она сотни раз распахивала свою раскладушку, таращилась в черный мертвый монитор, со вздохом закрывала ее и со стоном валилась в подушки.

Ей осточертело бездействие, угнетала неизвестность. Да и Сонька, тоже хороша, обещала приехать при первой возможности, проведать ее, сообщить новости, если те случатся вдруг, а сама…

Сама не приезжала и не подавала никаких вестей.

Днем Катерина развлекала себя тем, что потихоньку из-за шторки наблюдала за жизнью отдыхающих по соседству. Смешно, но она вдруг поймала себя на мысли, что запросто смогла бы так же вот, как молодая женщина в смешной белой панаме, копаться с цветами. Находила же та в этом удовольствие, с улыбкой подставляя миловидное лицо солнцу, и Катерина смогла бы.

Она бы тоже ковырялась с упоением в земле, натянув до локтя неуклюжие ядовито-желтые перчатки. Обрывала бы подсохшие листочки, горевала о нераскрывшемся бутоне и еще…

И еще Катерина точно с такой же любовью и заботой наблюдала бы за своими детьми, которые резвились чуть левее клумб. Там – левее – у ребятишек имелся надувной бассейн. Большущий такой, небесно-голубого цвета, со смешными глазастыми рыбами на пышных раздутых боках. Двое детей, мальчик и девочка, почти ровесники, не вылезали из воды, все больше ее разбрызгивая, чем купаясь. Они визжали, хохотали, швыряли друг в друга надувных уток и дельфинов и затихали минут на пять, когда мать слегка покрикивала на них. Приструненные ребятишки принимались шептаться, хихикать в ладошки, а потом все заново – смех, визг, брызги.

Катерина иногда смеялась вместе с ними, слишком уж потешным выглядел мальчик, когда сестра надела ему на голову широкопалый резиновый лист искусственной лилии.

Вечером тоска на нее накатывалась с новой силой. Это когда начинало смеркаться и в соседний дом возвращался муж, отец и хозяин.

Его здесь ждали буквально все. У Старковой настолько разыгрывалось в такие моменты воображение, что казалось, будто и надувные дельфины, покачивающиеся в бассейне, разворачивали в его сторону улыбчивые резиновые мордочки.

Семья усаживалась в беседке, которая располагалась в трех шагах от Сонькиных окон, за ужином. Все было очень красиво и чинно. Всякий раз на стол стелилась свеженькая скатерть с острыми, хрустящими на вид складками. Ставился белоснежный сервиз. На широком блюде выносилась молодая картошка с укропом. Крупно нарезанные помидоры в глубоком стеклянном салатнике. И еще было либо вареное мясо, каждому по огромному куску, либо запеченная до хруста курица. Заканчивалось все чаепитием с непременным пирогом, клубникой со сливками, персиками в вазе и шоколадными конфетами.

Дети, позабыв о дневных шалостях под снисходительным оком матери, при отце смирели, персиковые косточки и конфетные фантики аккуратно укладывали в чайную тарелочку, а после ужина принимались вместе с родителями таскать со стола посуду в дом.

Упоительными бывали их вечера, и Катерина, невзирая на собственную непримиримость к завистливым людям, им все же немного завидовала.

Она тоже хотела так! Чтобы днем визг и смех с резиновыми игрушками и брызгами воды. Чтобы вечером все неспешно, по-домашнему, с любовью. Поздним вечером купание, милые пижамки, перед сном непременные детские сказки, а ночью…

Ночь должна будет принадлежать только им двоим. Ей и… Кириллу!

Только его она теперь видела рядом с собой, только его детей хотела нянчить и купать в лохматой пене перед сном и только на его плече хотела засыпать, уморенная насыщенным днем и любовью.

Почему она поняла это только теперь?! Почему именно тогда, когда все внутри жует и леденеет от страха и гулкой, как черная дыра, неизвестности?

В такие моменты ей особенно остро хотелось ему позвонить. Просто набрать его номер, услышать его отрывистое «да», потом принять на душу его гнев, повиниться и попросить приехать и забрать ее, к чертовой матери, отсюда, где все чужое. Дом, стены, мебель, еда – все чужое, и чужое счастье за окном, которого у нее никогда не было и которого ей теперь захотелось так остро.

Очередной ужин в соседнем дворе затянулся дольше обычного. Муж, отец, хозяин сделал таинственное лицо, поиграл смешно бровями и достал из внутреннего кармана домашней вельветовой куртки четыре авиабилета, развернув их веером. Будто специально развернул, чтобы Старковой было лучше видно для пущей зависти.

Ой, что тут поднялось! Такой гвалт, такой хохот. От привычной чинности не осталось и следа. Ребятня носилась вокруг стола, распевая, что на ум взбредет. Жена обвила руки вокруг шеи мужа и со счастливым смехом без конца целовала его в щеку.

– Ну и уезжайте, черт с вами! – отпрянула Катерина от окна, почувствовав, как глаза наливаются слезами. – Обойдусь и без вас, блин горелый…

Больше ведь из окна смотреть было не на кого. По другую сторону жили пенсионеры. И ничего, кроме их согбенных спин днем и занавешенных газетами физиономий вечером, Катерине рассмотреть не получилось. Одна была радость – эта семья. Но и они ее покидали.

Она заперлась в ванной, будто кто мог войти к ней туда и помешать с упоением уливаться слезами. Провалялась в ароматной воде почти час, закуталась потом в халат, улеглась в столовой на гостевом узком диванчике под тем самым окном, из которого наблюдала семейное счастье Сонькиных соседей, и неожиданно для самой себя очень скоро уснула.

Проснулась глубокой ночью от страшного ощущения, что на нее кто-то смотрит из темноты. Она даже сесть не решилась, так и осталась лежать, свернувшись комочком, только глаза распахнула широко, пытаясь привыкнуть к темноте.

Нет, кажется, показалось. Никого не было. Лунный свет сквозь тонкие шторы неплохо подсвечивал, и предметы были вполне различимы, и ничего к ним не прибавилось, кроме разве…

Кроме гула машинного мотора где-то совсем рядом с воротами Сонькиной дачи.

Машина! Точно, машина подъехала! Неужели блудная Софья все же сжалилась и решила навестить ее в столь неурочный час? Ну наконец-то!

Катерина сползла с дивана. На цыпочках пробралась к окну, выходившему на дорожку от ворот до входной двери. Чуть отодвинула шторку и выглянула из окна.

Да, машина какая-то стояла, и хотя саму ее видно не было, но свет фар вспарывал ночную темноту преотлично. Сначала ничего не происходило. Потом, кажется, будто кто-то скребся о ворота, пытаясь их открыть. Но почти тут же все стихло, никто не появлялся, но и машина не уезжала. А через какое-то время, в течение которого Старкова перепробовала на вкус все возможные свои страхи, на дорожке из-за угла дома показался человек.

Это была не Каледина! Это был кто-то другой. Но вот кто, мужчина или женщина, Катерина рассмотреть пока не могла.

Этот кто-то, крадучись, подошел к двери и постучал. Катерина замерла, чувствуя невероятную странную слабость в коленях. Доведись ей сейчас открывать, с места ни за что не стронется, вот как!

Стук между тем повторился еще и еще, и вдруг незнакомый женский голос сердито позвал:

– Старкова Катерина! Ты здесь или нет, черт бы тебя побрал?! Открывай немедленно, если жить хочешь!

Ее будто кто подстегнул сзади. Забыв о запретах, перечисленных перед отъездом Калединой, Катерина рванула к двери, повернула ключ в замке, распахнула дверь и, отступая на шаг перед напористой дамой, спросила:

– Ты кто?

– Кто-кто?! Конь в пальто! Поехали немедленно! Спасибо, что по объездной не додумалась ехать, иначе опоздала бы! Поехали немедленно, хроминские боевики тут будут с минуты на минуту. Ох и ввязалась я на бедную мою голову! Поехали, говорю, чего бородой трясешь, как коза?!

Катерина хотела было внести уточнение и сказать, что бородой трясет козел, а не коза, но зубы стучали, а язык не ворочался. Тут еще дама, не дав опомниться, ухватила ее за рукав халата и потянула на улицу прямо босиком.

– Погоди ты! – попыталась вырваться она. – Мне же надо собраться! Вещи взять и телефон!

– Вот они сейчас через пару минут подъедут, тогда тебя и соберут, мать твою. Или мы едем сию минуту, или я уезжаю одна, – оборвала та ее протест, продолжая тянуть за собой.

– Но как же так?! Соня приедет, а меня…

– Соня твоя теперь уже никогда сюда не при-едет, я думаю. Едем!

И Катерина побежала следом за незнакомкой по дорожке к воротам, как была, босиком, в халате на голое тело. Бежала и то и дело оглядывалась на дверь Сонькиной дачи. Она ведь ее даже не заперла, прикрыла просто. Вот беда, вот беда! Приедет хозяйка, а тут полное разорение. Так, минуточку! Девушка сказала, что Сонька никогда уже не при-едет сюда, а почему?!

– По кочану! – оборвала ее грубиянка, завела машину, быстро потушила свет фар и тронулась куда-то прямо в темноту, без конца приговаривая: – Только бы успеть! Только бы успеть, елки! Не дай бог на них нарваться, не дай бог… Ты пригнись, что ли! В этом халате светишься, как привидение!

Катерина послушно сползла вниз, не забыв зажмуриться. Машину девица вела лихо, невзирая на отсутствие света. На педаль газа жала, не жалея сил, и ругалась при этом так, что у искушенной Старковой и то уши завяли. Она не видела, что происходило там – за окнами автомобиля, но что-то точно происходило, потому как машину тряхнуло в очередной раз как следует, куда-то повело в сторону. Через мгновение по крыше и автомобильным бокам сильно зашуршало, и мотор заглох.

– Что там? – хотела она подняться.

Девица не позволила. Больно нажала ей на голову, шикнув:

– Сиди где сидишь, блин! Может, и пронесет! И молчи!..

Она и молчала. Молчала, чутко прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Пока ничего не происходило, было тихо, и она осмелилась прошептать:

– Мы хоть где? Как тебя зовут?

– Где-где?! В Караганде! – свистящим шепотом ответила странная девица. – В кустах мы прячемся, вот где! Теперь всю машину наверняка поцарапала, блин горелый! А все из-за тебя!.. Ах, черт! Если бы не Томка и Сандро, ни за что в такие игры играть бы не стала!

Лидия! Это, видимо, она! Та самая клиентка, что долго добивалась своей очереди, пытаясь попасть в умелые руки массажиста Сандро. Он ведь рассказывал ей о ней. И о том, что у нее имеется подруга Тамара, служащая у Хромина гувернанткой. Только вот непонятно, как она – эта самая Лидия – смогла узнать о том, где именно прячется Катерина? Кто ей сказал?!

– Томка и сказала, – буркнула недовольно Лида, зорко вглядываясь в темноту. – Позвонила, ревет, просит. Говорит, если не поможешь спасти девушку, тебя то есть, Сандро своего в жизни живым не увидишь.

– А при чем тут Сандро? – снова не поняла Катерина.

Сидеть на полу, уложив голову на сиденье, было очень неудобно. Принялись ныть колени, лопатки, ступни и вовсе начало пощипывать, видимо, когда бежала от двери к воротам, обо что-то поранилась, да не заметила в пылу страха и погони.

– При том! При том, что Хромин его у себя в подвале держит! И все из-за тебя!

– А он тут при чем? – удивилась она.

Сандро ей никак не помог, хотя и отказать вроде не отказал, но при этом ясно дал понять: ни на какую благотворительность с его стороны Старкова рассчитывать не может.

– Вот я и говорю: он тут при чем?! – пылко подхватила Лидия. – Вы же разведены давно! Он вообще к тебе никаким боком! А они его приволокли да, говорят, так поиздевались, что он сам на себя не похож!

– А Соню что, тоже??? – ахнула чуть громче, чем полагалось в данной ситуации, Старкова.

– И Соню твою тоже туда приволокли, только ее шансы равны нулю, поверь мне на слово. Да и Томка говорит…

– Что?! – Катерина, невзирая на злобное шиканье Лидии, громко заплакала. – Что говорит?!

– Что-что! Говорит, что насчет Сандро Хромин обещал подумать, а насчет Сони остался непреклонен. Соврала она ему. Он такое не прощает. Сколько Томка ни просила, бесполезно!

Она не хотела, видит бог!!! Она не хотела никакой беды! Она же просто…

Она же просто сидела в зарослях бурьяна и курила, когда этот дурацкий Александр шел к реке купаться. И она просто услышала явную угрозу для самой себя в его телефонном разговоре с незримым собеседником. С этого же, черт побери, все началось! Именно с их нездорового интереса, а не с ее! Это потом уже закрутилось все, замутилось. А результат страшно плачевен: Сандро и Софья оказались в бандитских застенках. Выберутся оттуда живыми или нет, еще вопрос.

– Муженька твоего бывшего Томка попробует отмазать, пока в фаворитках ходит… Из-за чего же, по-твоему, я тут! Пусть только попробует не отмазать, я тогда тебя им на блюдечке преподнесу, – со злобой в голосе пообещала Лидия. – А вот подруге твоей трандец, поверь. Хромин ее просто так не отпустит. Коли уж закусил удила… Тихо! Кто-то едет!

И она без особой на то нужды пнула Катерину ногой.