Лицензия на happy end

Но не тут-то было!!! Тяжелое полузабытье прерывалось собственными судорожными вздохами, откуда-то из темноты накатывалась глухая тоска, и остановившиеся мертвые глаза Васьки Терехова смотрели и смотрели прямо на него, не давая покоя. Тут же внутри все сворачивалось, сжималось морозным комком, и уже другие глаза виделись ему неживыми. Те, за которые он жизнь свою готов был отдать по капле.

Где же она, а?! Куда могла подеваться?! Жива или нет?!

Жива! Жива, раз снова ухитрилась попасть с жуткую историю с убийством Калединой и снова попасть под подозрение. Она точно жива, в противном случае он бы почувствовал…

– Выходим! – гавкнул со своего места шофер, потирая пыльное лицо ладонями.

Дедков вздрогнул, раскрыл глаза и с удивлением обнаружил, что салон автобуса почти пуст. Не было никого, кроме него и водителя. Выходит, ему все же удалось уснуть, невзирая на мученическую боль, корежившую изнутри.

– Есть где остановиться? – вдруг проявил любопытство водитель, когда Кирилл поравнялся с ним.

– Пока не знаю, – неуверенно пожал он плечами, тут же сообразив, что в гостиницу ему соваться не след. – Что-нибудь посоветуешь?

– А я чего спросил? – Водитель устало улыбнулся. – У нас тут общага одна на всех приезжих. В гостинице дороговато. Знакомая у меня одна угол сдает приезжим сотни полторы за ночь и ужином покормит. Ты, я вижу, ненадолго, без вещей.

– Ну да, – кивнул Кирилл, озабоченно почесав резво пробившуюся за день щетину. – Нужно разыскать одного человека, и сразу назад.

– Вот и я говорю, что ненадолго, – обрадованно подхватил тот. – Давай назад. Я тебя подвезу аккурат до ее дома. И ей хорошо, деньгу собьет какую-никакую, и тебе удобство. Садись, садись, не раздумывай.

Дедков послушно сел на место для детей и инвалидов. Автобусные двери с фырканьем захлопнулись, и они поехали.

Минут через десять, миновав центр и район новостроек, вкатили в частный сектор. Возле крохотного домика в гуще малиновых кустов водитель остановился и кивком предложил выйти.

– Нин! А, Нин! – громко позвал он, стукнув костяшкой пальца по оконному стеклу. – Принимай постояльца!

Ниной оказалась молодая разбитная бабенка, поочередно игриво стреляющая глазами в их сторону. Крепкое сдобное тело было излишне туго обтянуто летним спортивным костюмом. Выбеленные волосы взбиты в высокую прическу. В руках кухонное полотенце.

– Проходите, не стесняйтесь, – пригласила она с улыбкой Дедкова в дом и, обратившись к водителю автобуса, поинтересовалась со смешком: – А ты, Коленька, останешься или до дома до хаты?

Тот что-то буркнул нечленораздельное. Звонко щелкнул ее пятерней по тугому заду и, пробубнив что-то угрожающее, понятное только им двоим, вернулся к автобусу.

Комнатка, которую выделила Дедкову Нина, была совсем крохотной. В ней уместилась полуторная деревянная кровать, стул в изголовье и домотканый коврик под ногами.

– Ничего, разместитесь? – спросила Нина, тесня Дедкова к стене полной грудью. – Если не подходит размерами помещение, могу предложить хозяйскую половину. У меня там кровать широ-окая.

– Спасибо, – отозвался он, не зная, как поделикатнее отодвинуться от нее подальше.

Слишком уж всего в ней было много, в этой Нине, и тела, и улыбок, и настойчивости.

– Спасибо – да или спасибо – нет? – продолжала та упорствовать, нацелив на него густо подведенные голубые глаза.

– Спасибо, нет. – Он отвернулся и, выбрав момент, уселся на стул. – Мне бы поесть что-нибудь, а утром побриться, если организуете. Я без вещей.

– Беглый, что ли? – фыркнула она, немного обидевшись, что ею пренебрегли.

– Почему сразу беглый? Торопился, вот и не захватил того, что нужно.

– Ладно, не переживайте. И бритва будет, и рубашку давайте постираю. Только это за отдельную плату, идет?

– Хорошо. – Он кивнул и сразу полез за бумажником. – Сколько?

– Пятьсот.

Он вытащил пять сотенных бумажек, отдал их хозяйке, дождался, когда она скроется за хлипкой фанерной дверью, и с облегчением растянулся на кровати, уставив немигающий взгляд в обклеенный обоями потолок.

Уже завтра он возьмет в оборот этого беглеца. Уже завтра так припрет его к стене, что тому мало не покажется. И вытрясет либо по добру, либо нет из него всю правду, за которую столько людей пострадало. Шутка ли, столько трупов за такой короткий промежуток времени!

Сначала отравили Голощихина, испугавшись, что он выболтал или выболтает Катерине правду. Потом убили Терехова, испугавшись, что человек, обличенный такой властью, непременно отыщет нужный след. Теперь наверняка и за ним охота началась, так что требуется торопиться…

– Идемте ужинать, постоялец. – Не предупредив стуком о своем появлении, в комнатку снова ввалилась Нина.

Она успела переодеться в короткое платье, обнажавшее мясистые коленки, часть спины и грудь почти полностью. Волосы распустила по плечам, припудрила лицо и подрисовала губы ярчайшей помадой.