Лицо для Риты

– Не дата, Петя, а сумма, – Генрих искоса глянул на Петра. Тот сидел спокойно, откинувшись. Крупный, респектабельный мужчина. К сорока. Не скажешь, что один из лидеров, как сейчас стали говорить, преступного сообщества. Да и какого там сообщества – рассосалось все, раздробилось. «Быки» ушли. Кто к хозяину, кто на погост, кто на иглу. Которые поумнее были, как-то пристроились, прибились к делу, волосы отрастили, куртки кожаные сменили на пиджаки, исчезли из поля зрения. Бог с ними, так, может быть, и лучше. А Петя остался. Живой, крепкий, здоровый. Семья, дети, бизнес. Когда Юрино наследство делили, Генрих должен был недостроенные дома в Марьине под свой контроль получить. Четыре дома – не шутка! Так нет, не получилось: объединились Петр с Глебом и придавили его, кинули пару автосервисов и мебельный салон – подавись! Конечно, другой вопрос, что все проблемное было, и стройки эти стояли все в долгах, и покупателей на квартиры тогда не было – кризис, но выкрутился же Петя в результате! И он, Генрих, выкрутился бы. Но нет, не дали, сами все себе забрали. Генрих тогда смолчал, не стал нагнетать обстановку, не по силам ему тогда была победа, не по силам. Ну ничего, отдышался, теперь время порядок навести. Воздать по справедливости.

– О чем ты, Генрих? Какая сумма? – Петр Матвеевич повернулся к мелковатому Генриху Самсоновичу всем мощным торсом. – Мы ведь всё тогда отрегулировали, Гера. Тебе, я помню, торговля мебелью отошла, автосервисы: «Лексус» с «Хондой», оптовый рынок, банчок еще, – Петр уперся ладонью в скамейку. Этот паскудник Герка увел тогда целый банк, хоть и некрупный, но все-таки с клиентурой, с корреспондентскими счетами, с собственностью. Мебельные салоны тоже выглядели неплохо: с приличными товарными остатками, правда, и с долгами перед таможней, но, однако, и с сетью, с клиентами. Жить можно было. А самому Петру пришлось тогда туго. В марьинские стройки вбухано было немерено, а место – хлам: ни метро, ни другой инфраструктуры, тупик. Покупатель шел слабо. До сих пор всё под угрозой. Если не провернуться по старым деньгам, то совсем труба.

– А помнишь, Петя, счетовод сбежал со всеми бабками? Не забыл? – оскалился Генрих Самсонович. – Сгреб со счетов и свинтил в неизвестном направлении, затих, даже девку свою здесь бросил, помнишь? Конечно, помнишь! Такое не забывается. Больше десятки там было. Так вот, шорох прошел – прорезался пацан. Так? – Генрих заглянул в широкое лицо Петра Матвеевича. – Так, Петя?

Петр Матвеевич медленно поднимал глаза на Генриха и думал: сволочь, откуда знает? Ведь хотел все тихо сам устроить. Три с лишним года готовился, тратил деньги, ждал, терпел. Один хотел все решить, и тут – на тебе! – эта падла, Гера, пристраивается. Хрен ему. Хрен! А вслух:

– Ну что ты, Генрих! Мы же давнишние товарищи. И эти деньги – наши, совместные деньги. А после смерти Юры и Глеба только наши. Просто не о чем пока рассказывать. Результатов-то никаких еще нет.

– Ах вон, значит, как, Петя. Рано, значит, еще, Петя? – Гера смеялся одним ртом, с мелкими, как у щуки, зубами: – А я-то, Петя, подумал, каюсь, нехорошее. – Генрих с видимым удовольствием и, можно сказать, смаком чеканил этого «Петю». – Подумал я, Петя, что без меня, ты, Петя, решил сучонка-счетовода отловить и бубешки из него вытрясти. Скажи мне, Петя, что я ошибся. Петя?

– Ты ошибся, Гера. Ты очень ошибся, Гера, – Петр Матвеевич без напряжения выдержал крысиные выпады Генриха. И не ясно было, в чем ошибся Гера: в том, что заподозрил Петра, или в том, что вообще вопрос этот поднял. Петр перевел дыхание и продолжил: – Я буду держать тебя в курсе дела. Больше того, мы вместе будем контролировать весь процесс поисков. Согласен? Веришь мне? Так?

– Верю, – ответил Генрих, но оба знали, что это о-очень далеко не так.

ГЛАВА 7. ВТОРНИК. ПАРИЖ. РИТА

– Мадам, за ночь кузнецы выковали новый ключ к вашим апартаментам. Не угодно ли взглянуть?

Длинная французская фраза колкой, холодной струей пробилась сквозь пестрый сон в сознание Риты. Не сразу время, пространство, память и ее тело сошлись воедино, образовав, как полагается, личность. Ох, не сразу!

Первой проснулась женщина. Рука Риты поняла вопрос. Ключ был хорош. Жаркий, тугой, настойчивый, с далеко идущими планами. Рита не торопилась открывать глаза и впускать свет. Заявившее о себе чувство времени подсказало, что наступило утро. Кажется, солнечное. Следом, спустя мгновение, как на театральной сцене, из полной темноты кусками декораций начали проступать разрозненные сведения о себе. Кто она такая. Как ее зовут. Сколько ей лет. И, наконец, где она. Рита проснулась.

С пронзительной четкостью она осознала себя запутавшейся в отношениях с собственной жизнью женщиной. Мало того: проснувшейся в постели мужчины, имя которого узнала только позавчера.

Но как было хорошо! Вчера Борис, буквально оборвав себя на полуслове во время очередного рассказа о Париже и повернувшись к ней лицом (они сидели рядом за столиком кафе на Елисейских полях), сказал:

– Рита, нам пора.