Лицо отмщения

Он оглянулся на деревянный помост речного пирса, возле которого разгружался крутобокий нао[46]. Суетливые матросы катили по затоптанным дощатым сходням тяжелые, наполненные вином и маслом бочки, волокли на спинах тюки с завезенными с востока тканями.

– Вот эти точно знают, что делать.

Словно почуяв его колебания, рядом с заморским рыцарем вдруг образовался некто официозного вида с массивной золоченой цепью на шее и парой стражников за плечами. Внимательно оглядев снаряжение прибывшего, он задал вопрос голосом властным, убивающим в зародыше даже идею попробовать отмолчаться или же отправить любознательного незнакомца вслед за ветром:

– Назовите ваше имя, цель прибытия и место, куда вы следуете.

Язык, на котором были произнесены эти слова, мало напоминал тот, с помощью которого было принято общаться в Трире и, вероятно, осознавая это, чиновник тут же, будто певчий дрозд, повторил их на французском.

– Меня зовут Йоган Гринрой. Я рыцарь из Форбиша, состою в свите императрицы Матильды, – напуская на себя устало-скучающий вид, ответил тайный посланец герцога Швабского. – Семейные неурядицы вынудили меня задержаться, но лишь сменился ветер злосчастной судьбы моей, и я, точно грешник из могилы по звуку трубы архангела Гавриила, немедля вскочил в седло, чтобы предстать на суд госпожи моей, как на суд Божий. – Гринрой развел плечи и поправил алую тунику, на которой красовалось золотое надкушенное яблоко.

– Джон Гринрой оф Форбич, – голосом куда как более теплым повторил портовый надзиратель, – вы что же, ничего не знаете, сэр?

– О чем? – Рыцарь Надкушенного Яблока с видимым удивлением воззрился на собеседника. – Знаете ли, последние дни я провел в посте, молитвах и воинских упражнениях. Произошло нечто, о чем я должен знать?

– Леди Матильду похитили, – с трагической ноткой в голосе изрек его собеседник.

– Да ну?! Это ж кому такое горе?

– Что?

– Я хотел сказать, что, зная крутой нрав короля Генриха, только безумец может решиться на столь ужасающее преступление. Разве не горе родиться безумным?

– А, понятно. – Чиновник удовлетворенно кивнул головой. – На это осмелился негодяй и гнусный изменник граф Стефан Блуаский. Готов держать пари, ему и впрямь не поздоровится!

– Нет уж, как хотите, а пари я с вами на это держать не буду, ибо ему не просто не поздоровится, а... – Гринрой задумался, подыскивая слова на франкском наречии. – Очень не поздоровится!

– Король нынче собирает войско для похода на север, где пытается укрыться это порождение ехидны, и он, несомненно, будет рад принять под свои знамена еще одного доблестного рыцаря.

– А уж как я готов встать под его знамена! – Гринрой хлопнул себя по груди, точно пытаясь убить невидимую муху, севшую на золотое яблоко. – Так и не высказать! Сейчас же прямо и начну под них вступать. Только вот денег на дорогу раздобыть надо. Не подскажешь, часом, где тут ближайшая лавка менялы?

– Здесь, недалеко, – кивнул чиновник. – Вон, видите крышу с летящим гусем на флюгере?

– Конечно, вижу. Хороший гусь. Жареный был бы лучше, но ежели после обеда, то и этот сгодится.

– Вот там найдете и менялу, и ростовщика, а ежели что, то прямо у него в лавке и купить все в дорогу можно. Славный малый, хотя и ломбардец. Мастер Леонардо.

– Запомню это имя.

– Верно говорю, он всегда хорошую цену дает.

– Потороплюсь в этом убедиться воочию, – широко улыбнулся Гринрой.

Портовый надзиратель любезно кивнул ему, как старому знакомому.

– Конечно-конечно, вот только... – Он замялся.

– Что еще?

– Быть может, удовлетворите мое любопытство?..

– Друг мой, любопытство удовлетворить невозможно, но я постараюсь ответить на ваш вопрос.

– Что означает столь диковинная эмблема на вашей тунике?

– Приятель, – придавая лицу возвышенное и в то же время недоуменное выражение, покачал головой Гринрой, – мне странно даже слышать такое! Разве не ведомо вам, что надкушенное яблоко – знак грехопадения наших общих предков, сэра Адама и леди Евы? Я поместил сей знак себе на грудь, чтобы в величии никогда не забывать, как низко можно пасть и... как больно при этом удариться.

– О-о! – почтительно отозвался чиновник.

– То-то же, что «о-о!». Ладно, я поспешу, а то король Генрих небось уже заждался. Нехорошо заставлять государей ждать, поверьте моему опыту, сэр! – Он махнул рукой на прощание и зашагал к маячившему вдали дому, над черепичной крышей которого, следуя за северо-западным ветром, парил ярко-красный гусь.

«Ну, хоть что-то выяснилось, – крутилось в рыцарской голове. – Стало быть, король Генрих намеревается отправиться на север и устроить прочухана тамошним баронам, а заодно и своему шотландскому собрату. Когда у английских королей скверное настроение, они всегда собираются на север воевать с шотландцами».

Он остановился и следовавший за ним в поводу конь удивленно скосил темный глаз на странного хозяина.