Лицо перемен

В коридоре раздались шаги, в узкий глазок запертой двери скользнул луч света; после лязгнула железной цепью откидная крышка, и Краевич получил свою миску с едой. Ел он долго, бесконечно долго, а после уснул, забившись в угол.

Спал тяжело, тревожно, будто погружался в болото — обволакивающую, тянущую жижу, которая раз за разом возвращала его к безмерно растянутой немой и мучительной сцене: он, одетый в белоснежный парадный мундир гвардии капитана, чеканит шаг и видит перед собой одного лишь человека. Обрюзгшего, замотанного в ленты орденов, позорящего мешковато сидящий на нём мундир главнокомандующего. Краевич был от него в нескольких шагах, видел как от старости и разврата обвисли щёки Смирнова; его нижняя губа, вечно выпяченная, обнажала ряд фарфоровых зубов, даже нижние его веки отвисли и вывернулись, предъявляя отвратительную красную изнанку. Краевич знал, что взвод за ним, и шёл вперёд, против устава ускоряя шаг, его рука уже тянулась к кобуре, когда Смирнов наконец заметил капитана. Его глаза по-жабьи выпучились, блаженная улыбка слетела с лица, он зло что-то каркнул стоящему рядом министру и припустил прочь, через всю площадь. И в который раз Краевич замешкался, растерялся, не выстрелил, не нагнал. Тягучее болото сна засасывало его, заставляло опять и опять переживать тот миг, пока, наконец, Краевич не пережил подряд одну и ту же секунду сотни раз и очнулся, не выдержав пытки.

Из груди вырвался стон. Краевич поднялся — он хотел вскочить, как привык, но затёкшее тело не слушалось, в висках стучала кровь, а голова кружилась так, что удержаться на ногах было непросто. Он подышал на негнущиеся пальцы, пытаясь согреть, коснулся ими лица — лицо горело жаром. Краевич обхватил себя руками и осел на пол, прислонившись спиной к стене. Он понимал, что болен. Горячка, которая давно овладела душой, перебралась теперь и на тело. «Что ж, недолго осталось, — подумал он, — лишь бы эта разбрызганная, расплёсканная душа сумела вынести последнюю пытку». Эти слова ему понравились. Они точно передавали его чувства, ярко, красочно и коротко. Как звучали бы они с подмостков! Как отозвались бы в сердцах тех, кто услышит. Подмостки… подмостки строят для театра и эшафота — откуда будешь кричать? — он постарался улыбнуться собственной шутке. И опять повторил красивые и звучные слова, теперь уже без всякого смысла: они просто звучали в голове мерно и веско, не оставляя места прочим мыслям. Краевич снова забылся сном.

Сквозь пелену, спасительно окутавшую сознание, он слышал, как приближаются шаги, как лязгает откинутая крышка, бьёт по едва прикрытым глазам луч электрического света. Краевич безвольно поднялся, забрал с жестяного подноса еду. «Держитесь!» — уловил он громкий шёпот, и тут же дверца захлопнулась, оставляя узника в привычном сумраке. «За что держаться?» — только и подумал он, прежде чем опять погрузиться в тяжёлое, но спасительное забытьё.

Очнулся он разом, с единственной отчётливой мыслью — он слышал слова тюремщика: «Держитесь!». И голос был, кажется, знаком. Краевич, не обращая внимания на онемевшие члены, принялся мерить шагами комнату. Где он мог слышать этот голос? Почему «держитесь»? Что это значит? Кажется, на одном из собраний он мог услышать… да нет же, он сидит тут достаточно, чтобы голоса вохров стали привычны. Вскоре он измотал себя догадками настолько, что вспомнил об оставленной вчера еде. В миске не было привычной похлёбки: вместо неё он нашёл тугой свёрток. Сердце забилось: впервые за всё это время появилась надежда вырваться.

Он спешно разорвал обёртку, и обнаружил под нею сладко пахнущий сдобным тестом, мягкий, домашний пирожок, который, кажется, ещё сохранял остатки тепла, который одуряющее пах малиной и она немного горчила на языке, душистая, спелая. Пирожок только пробудил голод, но больше еды не было. Краевич понял это, торопливо перебирая содержимое свёртка: вместо съестного в его руках оказался маленький карманный фонарик. Щелчок — и лучик бесцельно забегал по стенам, не находя на чём бы остановиться. Краевич уже было решил, что свёрток пуст, но тут луч упал на остатки обёртки, и он разглядел среди них незамеченный клочок бумаги. Ровным, но спешным почерком написано: «Помощь близка. Будьте готовы ко всему. Держитесь. За жизнь!»