Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга: о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

Вместе с благоуханием антисептика меня также встречает волна теплого воздуха, поскольку в больнице установлена температура, рассчитанная на людей в пижамах, а не на полностью одетых. Из-за этого врачам и медсестрам постоянно жарко, однако мы миримся с этим, так как понимаем, что в больницах прежде всего должно быть комфортно не нам, а пациентам.

Я прохожу через две двери с электронным замком, и, как всегда, по мере приближения к операционной суета вокруг становится все более осязаемой. Медсестры вечно снуют туда-сюда с каталками и инструментами, и по пути в операционную я здороваюсь со встречными людьми.

В свои операционные дни я еду на работу в «гражданском» и направляюсь прямиком в раздевалку, где вешаю свою одежду в шкафчик и надеваю на себя хирургический костюм и шапочку – теперь я готов действовать. Моя следующая задача – встретиться со своими пациентами. Они неизбежно взволнованны и немного напуганны, поскольку во многих случаях неудачный исход операции может обернуться для них смертью, и я хочу, чтобы в день, которого они так ждали и, вполне вероятно, боялись, они сначала увидели меня в спокойной обстановке, а не в суматохе операционной. Мне кажется, что для них важно увидеть меня сдержанным, уверенным и готовым к операции, прежде чем их доставят в операционную, и я стараюсь разговаривать с ними спокойным, подбадривающим голосом. Я говорю что-то вроде: «Как ваши дела? У нас все готово, и вам не о чем переживать. Со мной работает прекрасная бригада, и все будет в полном порядке. Мы увидимся снова, когда вы очнетесь у себя в палате». Этих слов, разумеется, недостаточно, чтобы, словно по волшебству, изгнать все их страхи, однако хочется надеяться, что я хоть как-то их подбадриваю.

Повидавшись с пациентами, я спускаюсь в операционную и, открыв двери, сразу же ощущаю знакомое дуновение ветра из ярко-освещенной комнаты. В операционных работает система циркуляции очищенного воздуха, создающая ламинарный поток для снижения риска попадания в помещения инфекции или химических загрязнителей. Сюда постоянно закачивается чистый, стерильный воздух для создания повышенного давления, чтобы обеспечить движение воздуха только в одном направлении – наружу – и не допустить попадания извне инородных частиц. Как правило, из-за этого здесь очень низкая влажность, что приводит к сильному обезвоживанию, если операция затягивается – а серьезные операции, которые мы проводим, порой занимают весь день, а то и всю последующую ночь.

Хирургическая бригада, как правило, состоит из одиннадцати-двенадцати человек: анестезиолог с собственной медсестрой; два врача-консультанта[3]; две операционных медсестры в перчатках и хирургических костюмах, которые подают хирургу стерильные инструменты; а также еще три-четыре медсестры, которые не обрабатывают руки перед операцией и выступают в роли «девочек на побегушках», принося другие инструменты, ватные тампоны и все остальное, о чем попросят операционные медсестры или хирурги.

Хотя автоклавы[4] порой используются и в наши дни, хирургические инструменты, как правило, стерилизуются не паром, а с помощью ультразвуковых импульсов, которые провоцируют в инструментах вибрацию, чтобы те «стряхивали с себя» любые прилипшие к ним молекулы. Все, что приносят не прошедшие стерильную обработку медсестры – например, набор ватных тампонов, – находится в двойной упаковке. Первая медсестра разрывает первую упаковку, однако не трогает вторую стерильную упаковку внутри. Она передает упаковку операционной медсестре, которая забирает стерильный инструмент в стерильной упаковке, не прикасаясь к внешней обертке, и передает тампон хирургу. Во время операции хирурги, как правило, особо не разговаривают и практически не двигаются, в то время как не обработавшие руки медсестры постоянно бегают из операционной и обратно, и они всегда самые болтливые – чем ниже по иерархической цепочке, тем больше движений и шума.