Лицо порока

— Так нельзя! — гневно хлопнул я ладонью по столу, прерывая эту тираду — я был просто обязан уберечь Ольгу от необдуманного шага. — Глупо и непростительно вот так запросто ломать семью, лишать ребенка отца! И не заикайся об этом, я тебе приказываю!

Она на миг опешила. Смотрела на меня, округлив глаза, — раньше я никогда не повышал на нее голос.

— Но я…

— Ты поняла меня, девочка? — спросил я уже более спокойно и мягче.

— Но, Ванечка, я не люблю Олега! — горячо прошептала Ольга. И тут же перешла на крик: — Он опостылел мне! Видеть его не могу!

Я плеснул себе еще водки, выпил.

— Не дури! — сказал я твердо.

На какое-то время в кухне повисла напряженная тишина.

— Я пообещал Олегу прекратить свои отношения с тобой, — эти слова прозвучали из моих уст как-то неуверенно.

Ольга скользнула по мне рассеянным взглядом, но постепенно он начал становиться осмысленным, растерянным и вопросительным.

— Зачем ты ему так сказал, Ванечка? — она приблизила свое личико к моему. — Надеюсь, это было не на полном серьезе? Я ведь люблю тебя! Или в твоем сердце уже нет места для меня?

Я опустил свою поседевшую голову, вздохнул.

— Не задавай глупых вопросов, милая! — на сей раз мой голос был тверд и исполнен решимости. — Но что такое моя любовь против семьи, которую ты можешь потерять?

— Да плевать мне на такую семью! — опять взорвалась Ольга. — Что ты меня уговариваешь? Вроде как собираешься спихнуть со своих плеч. Если надоела, то так и скажи!

— Потому и уговариваю, что люблю тебя и желаю добра! — взяв ее за плечи, произнес я веско.

Ольга с мольбой посмотрела мне в глаза.

— Ты ведь не бросишь меня? Не оставишь безумно влюбленную в тебя женщину?

Я сидел, склонившись над стаканом, и нежно поглаживал ее бедро. Мне было трудно говорить и я молчал.

— Налей и мне водки! — попросила Ольга ослабевшим голосом и, подавленно уставившись в пол, заплакала.

Я налил ей полстакана, подал. Закрыв мокрые глаза, она выпила одним духом.

— Вот! — победно воскликнула Ольга, вытирая рукой брезгливо искривленные губы.

Я ошалело уставился на нее: никогда до этого мне не приходилось видеть, чтобы она пила водку. Даже шампанское или сухое вино ее трудно было заставить выпить.

— Ну, ты даешь! — только и пролепетал я.

Вскоре Ольга капитально закосела, понесла чепуху, и я прилег с ней на диван в гостиной, чтобы приспать. Но выпитое за вечер подкосило и меня — помимо воли глаза мои закрылись и я уснул.

Глава двенадцатая

Воскресенье повсеместно сделали рабочим днем. И я был рад этому. Нигде так не отдыхаю душой, как на работе. Здесь у меня все четко спланировано, здесь проблема одна — сделать газету как можно лучше. А в быту проблем не перечесть. И автор многих из них — я сам. Причем, все мои проблемы так или иначе связаны с женщинами. Ну, на фиг, спрашивается, я их столько завел? Довольствовался бы женой, одной-единственной женщиной, как довольствуются миллионы мужиков. Но не могу. Пробовал — не получается. Сказать бы, что я такой уж бабник — так нет. За каждой юбкой я не бегаю. Встречаюсь только с теми дамами, к которым прикипел сердцем. И за каждую из них я готов умереть, пожертвовать чем угодно. Даже согласен уйти из их жизни, если увижу, что мешаю им быть счастливыми. Правда, иногда это очень трудно сделать…

Говорят, нельзя любить сразу нескольких. Не понимаю, почему? В душе хватает места только для одной? Господи, что же это за душа такая узкая и мелкая? В моей, например, места столько, что можно батальон, да что батальон — женскую дивизию разместить можно. И всю эту дивизию буду любить трепетно, беззаветно, самозабвенно!

Конечно, как у всякого нормального мужчины, у меня бывают и случайные связи. То есть я часом, особенно по пьянке, укладываюсь в койку и с теми хорошенькими бабенками, которых вовсе не люблю. Но это же вполне естественно! Кто из мужиков не мечтает гульнуть втайне от жены и своих любовниц? Это же так романтично, так пикантно! Тем более что дамы моего сердца не ведают об этих моих загульчиках. И не только, кстати, о загульчиках, а даже и о существовании друг друга. Мои любовницы знают лишь о жене, но она не в счет, к женам не ревнуют.

Любить женщин — вот такая моя философия, вот такое жизненное кредо. Правда, иногда оно, это самое кредо, заводит меня в глухой угол, усложняет жизнь настолько, что хоть волком вой или стреляйся. Но я не каюсь. Я, видно, неисправимый…

Потеря Ларисы, болезнь Маши, проблемы с мужем Ольги — все это камнем повисло на моей душе, не дает покоя. Хорошо, хоть дома пока затишье. Еще один светлый момент — беременность Насти. И отношения с Дианой. Предчувствие новой страстной любви наполняет мое сердце радостью, юношеским пылом, азартом и надеждой на счастье.

Я никогда не тороплю события, пусть все идет своим чередом. Но в случае с Дианой я почему-то ждать не могу. Не могу, и все! Я хочу заполучить ее немедленно. Я просто сгораю от неистового желания любить ее и быть любимым ею.