Лицо в тени

– Молодец! – воскликнула Алина. Она с восхищением смотрела на сестру. – Какая же ты молодец! А он?! Что он сделал?

– Ты знаешь? – медленно и удивленно произнесла та, будто не веря своим словам. – Я рассказала все – а он ничего мне не сделал. Просто сидел и молчал. А потом попросил… Об одном.

– Никому ничего не говорить?

Марина подняла голову:

– Вот именно. И при этих условиях он был готов помогать мне как угодно. Сделать все. Отдать все деньги, которые ему удалось скопить и занять. Продать эту проклятую дачу.

Она спросила мужа – почему он согласился? Ради Кати, ради нее самой или все-таки немножко ради Ильи? Ответ был короткий и ясный – ради спокойствия. Ни любви, ни сострадания в этом ответе не было. Она знала, что он видит их семью только как целое. Если исчезнет она или даже Илья – все нарушится. А такой выход Василия устраивать не мог. Тогда ей вспомнилось очень многое. То, как безмолвно и неуклюже этот человек когда-то ухаживал за нею. То, как он предложил ей, беременной от другого, выйти за него замуж. То, как он ради нее сменил место жительства, бросил всех друзей, все свое прежнее окружение. И то, как он ее ревновал по ничтожным поводам, как бил, и даже при детях не стеснялся в выражениях. И какие слова шептал ей потом, ночью, когда заплаканные дети уже ложились спать и в квартире было темно…

– И тогда я подумала – а кто еще так меня любил? – виновато спросила Марина. – Никто и никогда. Так что, ради бога, ничего ему не говори. Сделай вид, что ты ничего не знаешь. Потому что хотя бы этого он заслуживает.

Глава 13

Когда совсем рассвело, Алина не выдержала и задремала. Иногда до нее сквозь сон доносились какие-то звуки, но она на них не реагировала. Сестра разбудила ее около девяти часов, и, судя по ее измученному виду, сама она так и не сомкнула глаз.

– Ты едешь в город или тут решила остаться? – Алина, с трудом разлепив веки, села, пригладила волосы. Василий был здесь же – он с угрюмым видом пил кофе из своей личной, большой керамической кружки. На столе был сервирован скудный завтрак – бутерброды из черствого хлеба, намазанные джемом. От еды Алина отказалась и попросила сварить ей кофе. Она украдкой поглядывала на свояка, но тот по-прежнему не обращал на нее внимания. Он жевал неаппетитные бутерброды, вряд ли различая их вкус. Его взгляд был устремлен в какую-то воображаемую точку на стене.

Сестра поставила перед Алиной кофе:

– Давай, торопись. Ему нужно на работу, да и ты, кажется, сегодня не выходная?

Алина тихонько пискнула – день, расстилающийся впереди, показался ей огромной, безводной пустыней, которую ей предстояло переползти. И конца этому дню она не видела.

– Что поделаешь, – сестра присела рядом. У нее глаза закрывались на ходу, сегодня утром ей можно было дать лет сорок. – Они сюда не вернутся. Теперь ясно, что они где-то в другом месте.

Алина молча с ней согласилась. В самом деле, если дети провели где-то эту ночь – какой им смысл показываться на даче днем? Их явно и поблизости от поселка нет.

– А вы все-таки заявите насчет них, – предложила она. – Хотя бы в местное отделение милиции.

– Перестань, – поморщилась Марина. И снова этот странный взгляд в сторону мужа.

Алина вспомнила, что накануне вечером сестра призналась, что всерьез боится Василия. Но она основывала свой страх всего лишь на том, что ей не понравился взгляд, которым Василий окинул снимок покойного… Но почему она так упорно сторонится милиции?

«Конечно, я втянула их в эту историю с пистолетом, – подумала Алина, отпивая обжигающий горький кофе. – И вряд ли дело закончится так просто – ведь это оружие должно было как-то появиться в моей сумке, а эти двое утверждали, что первый раз видят пистолет… Она боится милиции, потому что подозревает в чем-то мужа? Ну а если он действительно знал этого несчастного задушенного, которого я нашла? Разве это доказывает, что Василий в чем-то провинился? Однако он ведь не признался… И опять все это им подстроила я! Если бы не я – кто, когда нашел бы этого человека!»

Перед отъездом в город Марина зашла к соседке и попросила ее присматривать за их домом. Если та заметит, что там кто-то появился – пусть позвонит им в Москву. Позвонить можно было из дома на углу – других телефонизированных домов в переулке не было. Баба Люба обещала это сделать. Она была очень расстроена исчезновением детей и обещала Марине завтра же съездить в церковь и поставить за их здравие свечки.

По дороге в Москву все молчали. Марина дремала на заднем сиденье, уронив голову на плечо сестры. Алина тоже сидела с закрытыми глазами, но не спала. Время от времени она начинала наблюдать за Василием сквозь приподнятые ресницы. Если бы удалось его расспросить насчет того, почему он так отреагировал на фотографию… Но как спросишь? Ведь он заключил с женой что-то вроде пакта о ненападении. Ты не тронь мое самолюбие, а я не трону тебя… Если обнаружится, что жена не сдержала слова и все рассказала сестре…