Лицо в тени

– Это здорово, что ты работаешь по специальности, – продолжал Эдик. – Теперь многие занимаются черт-те чем.

– Это верно, – Алина по-прежнему на него не смотрела. – Мне повезло.

– Я думаю, дела у вас пойдут хорошо, – продолжал тот. Голос был ужасно ненатуральный – как будто он пытался проверить ее на прочность и при этом не был уверен в самом себе. – Замечательное название, да и витрины оформлены классно… Цены подходящие.

– Да.

Они помолчали. Алина уговаривала себя, что к этой встрече стоит отнестись как можно проще. Что ни в коем случае не нужно задавать никаких вопросов. Ее не должно интересовать, чем он занимается, где и с кем живет. Она сдержалась и ни о чем не спросила.

Зато не выдержал он – и когда Эдик спросил, чем она занималась все эти годы, ее окатила неожиданно горячая волна. «Ему это интересно? Господи! Какая же я дура, что так волнуюсь!»

– Да ничем особенным, – ответила она. – Работала, где придется. В общем-то – по профессии. А ты?

– Да и я тоже.

Она наконец на него посмотрела. Вблизи Эдик выглядел не лучшим образом. Он был ровесником ее сестры, а выглядел примерно так же – если не намного старше. Марину успело состарить постоянное нервное напряжение. А что – его?

«Он пьет, – поняла Алина, заметив мешки под глазами, складки у губ, серый цвет кожи. – Живет один. Головой ручаюсь – один. Так не выглядит женатый мужчина, за которым следит супруга».

– Может, посидим где-нибудь, когда все кончится? – спросил Эдик. Алина успела заметить, что он усердно налегал на даровое шампанское. Упрекать его за это не стоило – все угощались очень охотно. Но раньше он не набрасывался на алкоголь с такой жадностью.

– Не знаю, – отрывисто ответила она.

– Понятно. Ждет муж или дети?

Он произнес это так странно – почти издевательски, что Алина не выдержала.

– Нет у меня ни мужа, ни детей. Ни свободного времени для тебя!

Она выпалила это так, что у него не могло остаться никаких сомнений – все, что случилось когда-то, еще живо. Женщина, забывшая давнее приключение, не может так говорить. Едва Алина услышала свой голос, как тут же пожалела об этом. Но Эдик отреагировал странно. Он смутился.

Вечером, после закрытия магазина, они сидели в кафе. Это было грязноватое заведение, с громкой музыкой, подсохшими под пластиковыми колпаками бутербродами. Оно не имело ничего общего с рестораном, где они впервые по-настоящему разговорились. «Да и мы непохожи на тех, прежних», – подумала Алина. Эдик в самом деле сильно изменился. Она уже ничуть не сомневалась, что он пьет. Когда они у стойки делали заказы, тот спросил бутылку водки. Алина шепнула ему через плечо, что пить не будет, но тот будто не услышал. Сама она попросила бокал красного сухого вина. Особого выбора в этом кафе не было, и вино, как и следовало ожидать, оказалось отвратительным. Девушка к нему не прикасалась.

– Значит, ты не замужем? – повторил он, ополовинив бутылку. Пока Эдик не выпил, он почти не разговаривал.

– Да и ты, как я вижу, не женат, – спокойно заметила она.

Эдик подумал и кивнул. Сказал, что это трудный вопрос. Когда живешь с женщиной, на которой не собираешься жениться, – значит, ты не женат. Но если живешь с ней уже года три – тогда что же это значит?

Алина усмехнулась:

– Значит, что она до сих пор тебя не уговорила.

Он странно на нее взглянул. Алина поправилась:

– Или она не хочет за тебя замуж.

– А ты бы пошла?

Она ответила быстро и отрицательно. За такого Эдика она бы не вышла никогда. В этом она даже не сомневалась. Ей было стыдно – четыре года она вспоминала о нем, как о чем-то недозволенном. О чем-то, на что она не имеет права… И вот оказывается, что она вовсе не хочет иметь на этого человека никаких прав. Четыре года она жила с химерой.

Они просидели за столиком еще час. Алина даже не пыталась отыскать в этом человеке следы того, кого она когда-то любила. Говорил только он – много, непоследовательно, довольно зло и откровенно. Она его почти не слушала. С каждой минутой Алина убеждалась – она ошиблась. Не о нем она помнила столько лет, не его собиралась вечно вспоминать, как свою первую любовь. Этот фотограф-пропойца не имел ничего общего с тем человеком.

Она думала совсем о другом. Кончался вторник, а дети… Они все еще не объявились. И это было по-настоящему страшно. Тем более страшно, что Марина продолжала упорствовать, чтобы не обращаться в милицию. А ведь их не было уже четыре дня. Маленькие дети – семь лет и десять. Алине иногда начинало казаться, что сестра потихоньку, незаметно для окружающих сошла с ума.

Она звонила сестре, каждый раз надеясь – та сообщит ей хорошие новости. Но Марина держалась так, будто ей было безразлично, что делается на свете. Супругов еще раз вызывали в милицию. Теперь в основном говорили о пистолете.

Оружие оказалось бесхозным. Оно не находилось в розыске, из него, насколько было известно, никого не убивали. Это был просто разряженный пистолет, без биографии, без прошлого. Но Марина тем не менее продолжала утверждать, что никогда прежде этого оружия не видела.