Лицо в тени

Он пошевелил губами. Алина наклонилась над его постелью:

– Что?

– Он приводил его, – вымолвил старик.

– Ваш сын? Илью?

– Да, он приводил мальчика.

– Когда это было?

– Я видел его два раза. А потом у Андрея начались неприятности и мальчика он уже не водил, – больной сглотнул. – Мне плохо. Уходите.

– Но дети…

– Я ничего не знаю! – Его голос неожиданно повысился, постепенно превращаясь в визг. Теперь на них смотрела вся палата – уже явно. Алина сидела как на иголках.

– Успокойтесь, – попросила она. – Я ведь просто хочу найти детей. И один из них – ваш внук. Вы понимаете? Я просто хочу их найти. Вы не знаете, где они могут прятаться?

Старик был в истерике. Он кусал губы, с ненавистью глядя на девушку, и выдавливал одну фразу за другой. В его голосе было отчаяние и ненависть – и Алина не понимала, как она за такое короткое время сумела стать для него смертельным врагом.

– Никогда в жизни… Не прятал я никаких детей… Второй год в больнице… Квартиры нет… У сестры живу… Андрей не приходит… Какие еще дети… Не приходили ко мне никакие дети!

Алина встала и беспомощно оглянулась. Все больные сразу сделали вид, что не обращают на нее никакого внимания. Час посещений заканчивался. Она поправила на груди халат – огромного размера, изрядно пожелтевший. Он пах больницей – йодоформом и еще чем-то едким, въедающимся в одежду и кожу.

– У Андрея есть какие-то родственники в Москве? – спросила она. – Где он сам живет? Скажите, и я сразу уйду.

Был момент, когда она ощущала себя настоящей сволочью – этого человека нужно был оставить в покое, так он разволновался. Но в конце концов, Дмитрий Иванович сдался и сообщил ей несколько адресов – на память. Алина едва успела их записать, потому что в палату уже вошла медсестра, катя за собой штатив с капельницей. Девушку попросили уйти. Она нерешительно взглянула на Дмитрия Ивановича и тихо попрощалась. Он закрыл глаза и не ответил.

Ее догнали в коридоре – это была все та же медсестра со странным широкоскулым лицом. Алина подумала, что она башкирка или калмычка. Но девушка говорила так чисто, что сразу стало ясно – своей родины она никогда и в глаза не видела. Ей очень шел белый халат – он сразу вызывал доверие.

– Вернитесь, – сказала та. – Он волнуется, просит вас.

– Меня? – Алина пошла обратно, не вплоне доверяя ее словам.

Но Дмитрий Иванович ее ждал. Он даже приподнялся на локте – и лицо у него было уже не мертвое, хотя такого же серого цвета, что и прежде.

– Дети, – прошептал он, увидев перед собой Алину. – Они не приходили.

– Да, я вам верю.

Алина ответила так просто потому, что больше ничего не могла сказать. Она видела, что этот человек при смерти и что он страшно взволнован. И в этот миг ненавидела Андрея – даже не за то, что он причинил столько горя ее сестре.

– Девочка… – продолжал старик, стараясь сесть. – Я ее никогда не видел.

Когда твоя печень – это всего лишь железный ящик с рукоятками и проводами, – это бесчеловечно. Алина потерянно смотрела то на старика, то на этот ящик и не могла ничего ему сказать. Она ощущала себя глупой, маленькой и безнадежно молодой и здоровой. Ей было страшно.

– Послушай, – он назвал ее на «ты», но может, только потому, что экономил время, вместо того чтобы сказать «послушайте». Целый лишний слог. – Девочка, Катя…

– Да?

– Она тоже его.

Алина смотрела на него и не понимала. Потом что-то ее кольнуло.

– Постойте. Вы о ком?

– Она дочь Андрея.

Они молчали. Час посещений давно закончился, и ей нужно было снять халат и бежать отсюда куда глаза глядят. Медсестра возилась у соседней постели – ставила капельницу. Больному, который лежал рядом с Дмитрием Ивановичем, повезло намного больше. Капельница – это еще можно понять и простить. Но железный ящик, провода от которого вонзили тебе в самое нутро…

– Постойте, – бессмысленно повторила она. – Катя – дочь вашего сына? Ваша внучка?

– Да. Но я никогда ее не видел. – Он задохнулся и упал на спину. – Пусть они придут. Пусть придут вместе. Они не приходят, потому что мне нечего им дать! У меня уже ничего нет, я все отдал сыну… Нет даже квартиры, я тут и умру.

– Да глупости, – отозвалась медсестра. Она все прекрасно слышала. – Вы же стоите на очереди и можете ждать пересадки. Как будет орган – так и пересадим. И вы у нас опять запрыгаете!

Она засмеялась и отвернулась к своему пациенту – тот ждал, когда ему вонзят в вену иглу. Ждал с таким милым, доверчивым видом, что будь Алина этой медсестрой – она бы заплакала. Тут у всех были такие серые, мертвые лица.

– Дмитрий Иванович, – тихо сказала она. – Когда к вам в последний раз приходил ваш сын?

– В начале месяца, – четко ответил тот. – А потом еще был следователь.

– А о чем он с вами разговаривал, этот следователь?

Медсестра настойчиво попросила ее уйти. Сейчас процедурный час, и разве девушка не видит, что мешает? Палата-то мужская!

Но Дмитрий Иванович умоляюще обратился к ней:

– Диночка, дай поговорить! Ко мне же целый месяц никто не ходил!

Та пожала плечами и что-то проворчала. Но больше не возражала. Алина склонилась над постелью:

– Вас спрашивали о Марине, да?