Лицо в зеркале

Левиафан неспешно покачивался, подсвеченный двумя фонарями, установленными на взлетной площадке. Продолжающийся дождь серебрил его бока. Понятное дело, в Бел-Эре такого чудовища не видели уже многие десятилетия. Здесь он казался совершенно неуместным.

Поиски признаков начавшейся реализации вселенского заговора занимали не все свободное время Трот-тера. Он еще был и страстным воздухоплавателем. И душа его успокаивалась, лишь когда он поднимался в небо, путешествуя с ветром. Когда он находился над землей, агенты зла не могли схватить его и бросить в зловонную темницу, где светились бы только красные глаза крыс.

Ему принадлежал не только обычный воздушный шар, ярко раскрашенный, с пропановой горелкой, корзиной для пилота и пассажиров, в котором он любил летать один, ранним весенним утром или золотым летним вечером. Участвовал он и в гонках, когда в воздух одновременно поднимались двадцать или тридцать воздушных шаров и стаей плыли по небу.

Но движение шара, надутого горячим воздухом, полностью определял и контролировал ветер. Пилот не мог обеспечить приземления в нужной точке и в заданное время.

Для штурма Палаццо Роспо требовался более маневренный воздушный корабль, который мог лететь не только по, но и против слабого ветра. А также подниматься без рева пропановой горелки, заставляющего лаять всех собак в радиусе четверти мили. Более того, корабль этот должен был обеспечивать плавный и медленный спуск, а в нижней точке спуска — зависание над местом высадки.

Троттер наслаждался изумлением и восторгом, которые выражали другие воздухоплаватели, когда он оставлял воздушный шар дома и привозил с собой этот маленький дирижабль. Троттер чурался людей, не стремился к общению, но ему нравилось быть в центре внимания участников воздушных гонок.

Корки подозревал, что, помимо прочего, Троттер рассматривал дирижабль и как транспортное средство, на котором он мог улизнуть в тот самый момент, когда пришедшая к власти диктатура заблокирует транспортные магистрали во всех мегаполисах вроде Лос-Анджелеса и на прилегающих к ним территориях. Должно быть, он видел себя улетающим от тоталитаристов под серпом луны, света которого едва хватало для навигации. Невидимый с земли, он плыл над дорожными блокпостами и концентрационными лагерями, на север, в сельскохозяйственную глубинку, к горным отрогам, где бы приземлился и продолжил бегство уже на своих двоих, от одного заранее приготовленного убежища к другому.

Троттер оторвал Корки от созерцания развалин chateau.

— Мы взлетим через пять минут.

Его команда из двух человек проводила последние проверки систем и оснастки дирижабля.

Троттер привлек двух бандитов, которые помогали ему в распространении «экстази». Доставив Корки в Палаццо Роспо и вернувшись к развалинам, Троттер намеревался их убить после того, как парни заякорят опустившийся к самой земле дирижабль.

— Я не слышал, чтобы ты заряжал аккумуляторы, — заметил Корки.

— Я зарядил их до приезда сюда.

— В воздухе мы не сможем включить двигатель, ни на минуту.

— Знаю, знаю. Слушайте, разве мы об этом уже не говорили? Для столь короткого полета двигатель нам не понадобится, учитывая, что ветра практически нет.

Два пропеллера дирижабля, установленные позади гондолы, приводились в движение двигателем от газонокосилки. От вращающихся лопастей шума было немного, но треск двигателя сразу бы выдал их присутствие.

— При слабом встречном ветре на аккумуляторах можно лететь два часа. Но мне не нравится дождь.

— Он уже еле капает.

— Молния. При мысли о молнии меня пробирает понос. И вы должны испытывать то же самое.

— Баллон наполнен гелием, не так ли? — Корки указал на три больших металлических цилиндра, ранее наполненных сжатым газом. — В «Гинденбурге» был водород. Я думал, гелий не горит и не взрывается.

— Взрыв меня не волнует. Я боюсь, что в нас ударит молния! И если она не сможет пробить оболочку и зажечь ее, ей по силам зажарить нас в гондоле.

— Буря стихает. Никаких молний нет и в помине, — заметил Корки.

— Но они были, утром и днем.

— Лишь несколько. Троттер, я говорил, мы контролируем погодные явления. Когда нам нужна молния, она ударяет куда требуется, а когда нам не нужна молния, ни одна не вырвется из облаков.

Помимо того, что в дирижабле Троттера вместо водорода использовался негорючий гелий, он, в отличие от цеппелина, не имел жесткого каркаса. Оболочка «Гинденбурга», длина которого не уступала высоте Эйфелевой башни или четырем «Боингам-747», поставленным в затылок друг другу, натягивалась на стальной армированный каркас, в котором находились шестнадцать гигантских газовых ячеек, изготовленных из хлопчатобумажной ткани со специальным газонепроницаемым покрытием. Баллон же дирижабля Троттера, как и любого дирижабля, представлял собой надувной мешок.