Лицом к подсознанию

Когда одной особенно кошмарной ночью, отчаянно борясь со сном, я держала его на коленях и вдруг поймала себя на том, что при взгляде на его упрямое маленькое личико меня переполняет ярость, я поняла, что все последние дни только и делаю, что злюсь на его мать. Я начала изливать эмоции прямо в присутствии бедного невинного малыша. Какая мать могла вот так бросить своего ребенка и уехать (я не позволяла себе таких поездок с маленькими детьми)? Как она посмела так меня использовать (я никогда не использовала людей); сыграть на моем благородстве (я никогда так не поступала)?! Моя злость все росла и росла. Мне вдруг захотелось, как только Мэри переступит порог моего дома, высказать ей все это прямо в глаза, пусть даже потом я об этом пожалею. Такой встречи допускать было нельзя, вспышка давно копившейся ярости могла быть просто ужасной. Я чувствовала необходимость выпустить заранее хотя бы часть этих эмоций.

Поэтому на следующий день я отправилась к подруге и рассказала ей всю историю. Она искренне посочувствовала моим бедам, и мне удалось выпустить значительное количество пара. «Но я не понимаю одного, — сказала она, — ты говоришь, что сама предложила взять ребенка еще до того, как она попросила тебя об этом? Но почему?» Я не знала, почему, но вдруг, взглянув на ситуацию ее глазами, распознала неадекватную реакцию. Шаг 1.

Шаг 2. Почувствовать внешнюю эмоцию. Позже, уже наедине с собой я продолжала об этом размышлять. Как я себя почувствовала, когда Мэри только начала говорить о предстоящей поездке? Мне казалось, я читаю ее мысли: она хочет, чтобы я взяла ребенка, но боится попросить меня из страха услышать отказ. Я вспомнила возникшее желание избежать надвигающейся проблемы, не дать себя в это втянуть, и вспомнила также противоположную потребность быть «хорошей», лучше любого обычного человека. Мне не только надо было освободить ее от ребенка на время, но и избавить ее от смущения просить об этом. Я дала ей понять, будто, доверяя свое дитя, она оказывает мне честь.

Шаг 3. Что еще я чувствовала? Надеялась втайне, что, несмотря на все мои уговоры, она откажется оставить ребенка, что у меня совершенно бесплатно получится сделать красивый жест, что я убью двух зайцев сразу.

Шаг 4. О чем мне это напомнило? Пока ничего в голову не приходило. Какое впечатление со стороны производили мои действия? Если бы я была сторонним наблюдателем, что можно было подумать о таком поведении? Я действовала весьма благородно, чувствовала себя благородным человеком, но почему-то оказалась в глупом положении. Было что-то компульсивное в этом благородстве, не хватало спонтанности. Я проявила себя с хорошей стороны, но мне этого совсем не хотелось: взялась за работу, которой опасалась. Я действовала, перевернув смысл благородства, будто бы по принуждению.

О чем еще мне это напомнило? Я попыталась зайти с другой стороны, успокоившись, увидев новое направление. Что мне известно о подлинном смысле благородства? Каков наш первый опыт, когда мы что-то даем? Что в действительности имеется в распоряжении у маленького ребенка, чем он может поделиться? Психология утверждает, что ребенок, которого приучают к горшку, «отдает» продукты деятельности своего организма, чтобы порадовать мать, учась таким образом давать. О чем мне это напомнило? Как и большинство родителей того поколения, мою мать чрезмерно заботила «регулярность»: каждый день мы проходили через целый ритуал подробного обсуждения моих естественных отправлений. Нет, она не наказывала меня за неудачи, но щедро вознаграждала ласками и одобрением за достижения. Потом мой маленький мирок рухнул: родители расстались, и я была сослана на два года в общество эксцентричной, жестокой приемной матери. Среди прочих причуд, которыми отличались ее воспитательные методы, эта странная женщина запрещала мне пользоваться туалетом. Не сказать, чтобы это доставляло огромные физические тяготы (мы жили в деревне, и я всегда могла уединиться где-нибудь в кустах), но я, выросший в городе ребенок, всякий раз при этом испытывала чувство мучительного стыда. Самое важное здесь то, что я была совершенно потрясена и сбита с толку. Я имела перед собой фигуру с авторитетом матери, которая наказывала за функцию, всегда служившую для меня источником похвалы. Поскольку эта проблема была лишь каплей в море трудностей, свалившихся на меня в тот период, я давно забыла ее. Но теперь я пережила все заново. На какой-то момент я снова стала той несчастной запутавшейся маленькой девочкой в мире, который неожиданно перевернулся вверх тормашками, и где старые правила больше уже не действовали. И снова я испытала старое знакомое чувство беспомощности человека, которого застали врасплох.