Лицом на ветер (СИ)

Он не был похож на свенов, голубоглазых и светловолосых, с длинными свободными волосами, мужчины у них обычно носили усы и бороды, и глядели грозно, наравных. Этот же был прямой противоположностью. Не очень высокий, он не создавал впечатления грозной силы, но, на самом деле, и Рианн в этом убедилась, сила в нём была, и ещё какая. Волосы короткостриженные, тёмные, чёрные почти, и лицо смуглое, загорелое, и глаза тёмные, чёрные, даже зрачков не видно. Это не человек, это злой демон, таким только детей пугать. Головёшка. Как земля носит? Место ему только в преисподней.

Рианн опустила взгляд на его руку на кубке, стала рассматривать пальцы. Этими пальцами он… он… Он делал ей больно, он душил её… Он лапал её даже там… А посмотришь, и ладони-то небольшие, и откуда эта сила? На среднем пальце серебряное кольцо с гравировкой. Будь ты проклят! Ненавистный…

— Вина? — Он подтолкнул в её сторону свой кубок.

Рианн подняла взгляд и посмотрела ему в глаза через бровь. Он наблюдал за ней и видел, куда она смотрит. Она промолчала, и центурион продолжил:

— Нравится моё кольцо? Вы, германцы, любите всякие побрякушки, коней своих украшаете, женщин, да и мужчины, как статуи в храме… — Она закусила нижнюю губу, заставляя себя молчать. — А сами живёте в лачугах, у нас лошади в гарнизоне лучше живут…

Рианн не смогла промолчать:

— А вы для чего носите, не для украшения?

— Это — подарок, мне жена подарила.

— Жена? — Она улыбнулась, повела бровью удивлённо, так он ещё и женат, оказывается, ничего себе. — И где она, ваша жена?

— В Риме, воспитывает моего сына.

— Ну-ну, вашего… — повторила она, и Марк почувствовал, как сузились глаза от переживаемой внутри ярости. Да как она смеет? Вспомнились свои же собственные подозрения, а рабыня продолжила:- Вы здесь уже несколько лет, а она там одна, без вас… и совсем не скучает в вашем роскошном доме, совсем не в лачуге…

И это была последняя капля. Он резко поднялся, одним махом сгребая всё со стола, и схватил свенку за рассыпавшиеся волосы, намотал на кулак, подтягивая рабыню к себе лицом к лицу. От неожиданной боли и ужаса Рианн смотрела на него огромными глазами, губы сами распахнулись, заставляя дышать хрипло, через рот, и сразу же пересохло в горле.

— Да как ты смеешь? Ты — о моей жене? Да кто ты такая? Рабыня! Маленькая сучка, годная только для одного… сунуть и высунуть…

Тут она со всей силы ударила его по лицу, срывая ногтями кожу, оставила на щеке три кровавые полосы.

И центурион на это взревел, со всей мощи швырнул её в угол, благо, в сторону от жаровни. Сорвал кожаный пояс, подпоясывающий тунику, перехватил поудобнее и ударил рабыню со всей силы с оттягом, чтоб досталось всей длиной пояса. Первый удар пришёлся по рукам, которыми она закрылась, второй по плечу и шее. Свенка закричала от боли. Пояс оставлял красные следы на открытой коже.

— На меня руку поднимать? Сука! Маленькая германская сучка… Я выбью это из тебя… Всю эту дурь… Понятно тебе? Понятно? — Он ругался, мешая вместе слова на свенском и на латыни, не разбирая. Бил, пока рабыня не затихла, закрыв голову руками.

Центурион отбросил пояс и, наклонившись, поднял рабыню на ноги, взяв за плечи. Голова девчонки запрокинулась безвольно, вряд ли она отключилась, от такого сознание не теряют. Он центурион, он знал об этом, римские легионеры, по крайней мере, выдерживают и не такое. Просто она решила уйти в себя, отгородиться, чтобы не чувствовать боль, германцы такое умеют, и тогда пытай их — не пытай, толку не будет.

Он положил рабыню на стол на живот, начал поднимать подол платья, чтобы открыть ноги. И вот тут свенка «ожила» вдруг, задёргалась, начала брыкаться.

— Спокойно… спокойно, дорогая…

— Нет… нет… отпустите меня… Вы — грязное животное! Уберите свои руки… Пустите… Нет…

Он навалился на неё сзади, не слушая её абсолютно, но рабыня упёрлась в край столешницы обеими руками и не собиралась ложиться, крутилась, не теряя надежды вырваться. Марк оторвал сначала одну её руку и подсунул ей же под живот, потом вторую он выкрутил ей за спину и подсунул под пояс её же платья. Так он, можно сказать, спеленал рабыню и толчком заставил её лечь животом на стол. Поднял подол платья и нашёл её ноги, скользнул ладонью по подколенному сгибу и вверх, протискивая пальцы между ног. Ну, ничего не выйдет, что ты тут играешь со мной, как с младенцем. Она пыталась сжать бёдра, не пустить его. Глупая. Он протолкнул сначала пальцы, потом всю ладонь, а потом стиснул её в кулак, а следом уже пошло колено, одно, потом второе. Ну вот, а ты думала…

Он скользнул пальцами ей между ног. Ещё влажная. Этого хватит. Сейчас я не буду тебя ласкать, ты получишь всё, что заслужила, целиком и полностью. Ты забудешь, как поднимать на меня руку.