Литургические заметки

Если при архиерейской хиротонии возлагать не малый, а большой омофор, то ведь все равно его нужно, вы пишете, через две минуты снимать. Если же его не снимать и вообще отменить это многократное переоблачение архиерея во время литургии, то это вы уже начинаете трудный разговор о реформе — об упрощении архиерейских церемоний. Покойный епископ Антоний, «реформаторскую деятельность которого я наблюдал в мои детские годы, поступил очень просто: он совсем упразднил все эти принадлежности архиерейской службы, которые причиняют всем и самому архиерею столько хлопот — и встречу, и жезл, и орлецы, и даже митру. И по моим детским впечатлениям эта простота прямо соответствовала глубокой духовной торжественности открытой литургии. А я имел возможность сравнивать это тогда с чрезвычайной и очень культурной пышностью церемониала только что восстановленного патриаршества.

Кстати, об этих патриарших служениях мне как-то особенно задушевно запомнился самый младший участник — очень маленький мальчик в стихарчике со свечкой у царских врат; когда же они затворялись и в алтаре начиналось Причащение, он уходил и оставлял горящую свечу одну перед вратами... Свеча, огонек — какая это символика и какая глубочайшая древность. Как же мы некультурны, что это упразднили, а взамен стали изобретать всякие новые художества, вроде того, как вы пишете, что будущий архиерей на коленях «выпрашивает» себе всякую принадлежность облачения у каждого участника своей хиротонии. А если их двадцать? Этого не было, это совсем недавно придумано.

Отмеченные вами обращения к отсутствующему и другие новшества по линии «вежливости» естественно продолжают основную направленность архиерейского ритуала, которую можно условно назвать культом личности епископа. А сам святитель, наоборот, так явно «невежливо» слушает Евангелие «в шапке», причащается отдельно один, и т.п. Не на этой ли почве и помешался автор, который запроектировал свои похороны по чину Великой Субботы? «Архиерею, како умиравши»... Самое тревожное здесь именно в том, что сочинил это архиерей» [30].

 О «волосах». Что-то мы совсем заблудились в этом пустячном вопросе. По-видимому, идея «волос» — в том, чтобы выделить клирика и монаха из мирян. Когда миряне носили длинные волосы, то у клириков и монахов, наоборот, было «пострижение» в клир и в монашество. С течением времени на Востоке каким-то там образом все это перевернулось: миряне носят короткие волосы, а клирики и монахи «постригаются» только символически, в литургическом чине, на деле же, наоборот, «отращивают» себе длинные волосы. Эта новая традиция длинных волос у священников стала уже настолько привычной, что темные элементы в церковном народе считают ее непременным признаком неповрежденного «православия»... В угоду им многие русские священники и ныне носят еще эти длинные волосы. Но как быть с этими длинными волосами вне храма, в штатской одежде? Оставить их на плечах — будешь «похож на Робинзона Крузо» (А. П. Чехов). Ходить по улице в рясе — сегодня это было бы то же самое, как если бы ходить по улице в ризе... Вот и приходится священнику, не желающему расстаться с нехорошей традицией, устраивать смешную маскировку, недостойную сана священника. Уместно вспомнить здесь слово апостола: «Не сама ли природа учит вас, что если мужчина растит волосы, то это бесчестье для него» (К Коринфянам I, гл.Х1). А в последнее время появились эксцентрики, которые заплетают свои православные волосы в косы, в женские прически — и в таком виде облачаются в священные ризы, предстоят алтарю... В высшей степени удивительно, загадочно — как архиереи и народ церковный могут терпеть это кощунственное уродство.

Верно отмечено, что «волосы», фальшивые титулы, стекляшки, все это — явления одного порядка. Как правило, чрезвычайно уродливы «наградные кресты». И титул «протоиерея» уродлив, когда все кругом — протоиереи. То же самое с титулом «архиепископа». Среди многих епископов возможен только один первый епископ — архиепископ. Это титул главы национальной Церкви. А у нас половина епископов — «архиепископы»; это все равно, как если бы они стали величать себя патриархами... «Преосвященный» — в этом титуле выражена высочайшая степень освященности иерарха. Но нам этого мало, у нас — «преосвященнейший» или даже «высокопреосвященнейший». Эта высокопревосходнейшая степень уродлива.

В этой переписке явилась совсем новая тема — Чин Погребения Божией Матери. Говорят, что еще полсотни лет тому назад этот чин с нехорошим текстом справлялся в единственном месте в России — в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры. А теперь он совершается в каждом приходском храме... Новшество явилось и широко распространилось на наших глазах, — и не было об этом никакого соборного решения. Правда, Московская Патриархия помогла внедрению новшества изданием в 1950 году службы Успению со включением неудовлетворительных текстов. Вот пример мирного развития (в данном случае — плохого развития) церковного Богослужения.

68

Обмен письмами, 1964: