Люба

— Я давно вас обоих простила. Это был важный этап в моей жизни, он мне много дал в личном и профессиональном плане. Я счастлива, у меня есть работа, муж, дети и вы с Сашей. Я не могу желать чего-то большего. Я думаю, речь не об этом. Понимаете, медицинский институт с его именем и фамилией, профессия врача, потом работа в институте имени отца — все слишком просто, предсказуемо. Это легкий и бесперспективный путь. Это именно то, чего от него ждут. Допустим, он его прошел. И кто он? Рядовой профессор в учреждении своего отца, которое ему не принадлежит? Или принадлежит? Но путем ликвидации Борисова и ссоры со мной? Вот его будущее здесь. И еще, работая в Москве, он остается под опекой вас и вашей мамы. Он личность. Он так не сможет.

— Да, он думает так же, как и ты. Видимо, он давно все решил, но не говорил, жалел меня. А моя мама его вывела из себя. Люба, поговори с ним, выясни, что он хочет, о чем думает. И я очень по нему скучаю, я не готова его отпустить. Люба, у тебя трое детей, пойми меня, пожалуйста, пойми!

— Тетя Катя, не плачьте. Во-первых, еще ничего не произошло. Во-вторых, он вас любит и от вас он не уходит. Давайте его выслушаем, а то мы тут с вами гадаем на кофейной гуще. Я сейчас позвоню Борисову и узнаю, как Саша. Хорошо?

Она набрала внутренний номер директора.

— Люба, ты? — раздалось в трубке. — Сашенька ел, у него все нормально, передай Екатерине Семеновне, что он здоров, настроение хорошее, о планах не говорили, давай все вечером. Люба, я очень занят. Ты мне лучше скажи, ты ела или только курила?

— Занимайся работой, я скоро приду, допишу историю и приду. Целую.

Она положила трубку.

— Вы слышали? Мне добавить нечего.

— Так ты правда еще не ела? Люба, у тебя трое детей, кто их растить будет, если ты только куришь на голодный желудок? Не понимаю я вас, молодежь. Что ты так смотришь? Что ты всем видом показываешь, что моя забота и есть конфликт? Люба, если бы был жив ваш отец, все было бы по-другому, зачем он умер и оставил все проблемы мне одной?

Она совсем разрыдалась. Люба обняла ее, а Катерина все плакала.

Люба не знала, чем помочь. С одной стороны она прекрасно понимала чувства матери, невозможность хотя бы на один день лишить себя счастья видеть и чувствовать рядом своего ребенка. Она знала, как Катерина любит и боготворит своего Сашеньку. Она знала, как любил его отец, и она знала, что хотел для него отец. И еще она хорошо понимала брата. Она догадывалась о его амбициях, она знала его возможностях и знала, что на одной территории двое Корецких существовать не могут. Кто-то должен был уйти. Люба знала об этом всегда, еще когда Саша был совсем маленький. Как-то очень давно она говорила об этой проблеме с отцом. Они были вдвоем, и разговор так и остался между ними. Люба тогда собиралась утверждать тему докторской диссертации. Но Борисов защитился, и она объясняла отцу, что с диссертацией ей придется подождать, что она хочет второго ребенка, что Саше нужен сын с его фамилией. Отец был в ярости. Кричал, что она предпочитает пеленки собственной карьере, что работа важнее, что одного ребенка вполне достаточно, что она раба своего мужа, что Борисов гробит в ней гениального врача и ученного и так далее. Они тогда не договорили, у Корецкого случился второй инфаркт. К разговору они вернулись, когда его выписали из реанимации. Он сам поднял его. Сказал, что у него было много времени все обдумать, и он понял, что Люба права. Что семья и муж важнее, что она все равно получит то, что ей уготовано судьбой в карьере, что она будет лучшей в своей области, но без надежного тыла ей карьера просто не нужна. Тогда он первый раз заговорил о сыне. Он сказал дочери, что не хочет конкуренции между Борисовым и маленьким Сашей. «Борисов титан, — так сказал о нем отец, — но сын мой талантлив. Ты не руководитель, вернее, ты руководитель, но в тени мужа. Извини, Люба, да, ты гениальна, ты великолепный хирург, но ты не администратор. Таких, как Борисов, я больше не знаю. Но у меня растет сын. Это очень сложный выбор между учеником и сыном. Я буду думать и приму решение, кому я оставлю институт. Я найду компромисс. Причем такой, который не обидит никого из вас. Люба, я хочу, чтобы ты была опорой для обоих — и для мужа, и для Сашеньки». В результате он оставил ей контрольный пакет акций и рекомендовал директором Борисова. Но еще он купил вторую квартиру в Бостоне. Он не сказал о ней жене, о ней знала только Люба. Одну квартиру он просил Любу оставить себе, так как она им с Сашей пригодится, а вторую отдать Сашеньке и помочь ему с обустройством и выбором. Тогда это звучало странно. Зато теперь очень актуально. Но Люба не знала, как донести все это до сознания матери, которая не может отпустить своего единственного мальчика. И как женщина и мать она была целиком на стороне Катерины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вдруг Катерина отстранилась от Любы и, всхлипывая, спросила:

— Любонька, с кем же я останусь, если он уедет?

— Со мной, тетя Катя. Со мной. Я же никуда не уезжаю.