Люба, любовь и прочие неприятности (СИ)

Время — десять утра только, а уже столько всего случилось. Степаныч уже проспался и ушёл, а у меня голова наверное, сильнее, чем у него болит — совсем чугунная, после бессонной ночи. И кажется, что такая кака настала, что хуже быть не может. Хотя знаю, может, тьфу-тьфу не нужно, пусть лучше я в тюрьму сяду, чем с бабушкой что случится. Представила себя в тюрьме — роба, решётки… как тут. Ну, ничего, зато спят там по расписанию и жрут три раза в день. Ещё растолстею.

— Если к трём не приедут, — вздохнул Жорка, — То сам тебя повезу, хотя не по инструкции, сменщика то у меня нет. Ты бы поспала пока.

Поспишь тут… Тем не менее я в одеяло завернулась и глаза закрыла, может, когда проснусь, этот дурдом закончится. И правда, уснула, правда назойливый стук меня разбудил. За этот короткий промежуток сна я успела позабыть, где нахожусь, поэтому изрядно удивилась, узрев над собой беленый, в разводах от кисти потолок, потом решётки, а за ними… своего мужа собственной персоной.

— Я что, ещё сплю? — удивилась я.

— Ты, конечно, та ещё спящая красавица, — добродушно усмехнулся Лёшка, сразу вспомнившись мне таким, каким на заре нашей любви был, добрым, внимательным… — Но точно проснулась. Правда я не ожидал тебя в таком месте увидеть.

— Ты чего припёрся?

Я бы хотела выразиться галантнее, но обстоятельства не способствовали. Столько всего свалилось разом, даже муж! Жорик из своего кабинета вышел, почесал голову, на нас поглядев, достал сигарету и демонстративно ушёл на улицу, чтобы не мешать. Я едва не окликнула его, наедине с благоверным оставаться совсем не хотелось. Просто ничего хорошего от сегодняшнего дня уже не жду.

— Так дочка же у меня, — протянул Лёшка. — Вот и припёрся. Поехал к вам, там нет никого, у бабки пусто. А Маринка с дедом, оказывается, пока мама в обезьяннике.

Меня передернуло то того, что он с дочкой говорил, а меня рядом не было. Папу я своего люблю безгранично, но он жил в бабском царстве, и от того был несколько… мягок. Противостоять чужому напору не знаю, сможет ли, а бабушка в больнице и мамы дома нет… один к одному.

— Лёш, — попросила я. — Не дури. То что я здесь торчу, это недоразумение, и ты это знаешь. Сейчас из райцентра приедут, разберутся, максимум штраф мне выпишут, это Жорик со страху перестраховывается.

— Главное же то, что сейчас, — заметил Лёша. — В соцзащиту, или как оно там, я сейчас позвоню. Даже приплачу, чтобы быстрее приехали, пока тебя из кутузки не выпустили. Развод ты не оформила, все родительские права у меня в наличии. Я дочку увезу и хрен кто мне слово против скажет.

В зобу дыхание сперло — это про меня сейчас. Хочу сказать, а воздуха не хватает и перед глазами мушки.

— Ты же… — с трудом выговорила я. — Она же не нужна тебе совсем! Обуза! Её в школу водить, на больничные сидеть с ней рядом, кормить четыре раза в день, тебе оно все не нужно, это моё… Тебе зачем?

Лёшка по карманам похлопал — сигареты ищет. Потом вспомнил, что он в отделении полиции, пусть и деревенском, вздохнул печально. Я смотрю на него и радуюсь — мало на него Маришка похожа, блондинка только, как он. А так, ничего нет, правда и моего тоже толком… И страшно мне, и не верится, что дочку заберёт, я же понимаю, что не нужно это ему…

— Мама мне позвонила, — наконец объяснил он. — Сказала, что ты в своём колхозе хахаля нашла богатого. Я в интернете посмотрел, и правда богат, чертовски… А я думал ты сгниешь в этом колхозе, на агрономскую зарплату, а поди ж ты… В общем я дочку увезу, а потом уже подумаю, сколько алиментов ты мне выплатить должна. Наверное, порядком.

И поднялся, собираясь уходить. Улыбнулся ещё, гад, доброй отеческой улыбкой. Я к решётке метнулась, думаю дотянусь сейчас до него, все лицо расцарапаю, да я голову разобью ему об эту же решётку, и пусть потом сажают по настоящему, плевать! Только он отскочить успел, честь отдал, усмехнулся и вышел.

— Жора! — крикнула я. — Жора отпусти меня скорее, он сейчас Маринку увезет!

— Из райцентра звонили, — устало откликнулся он. — Уже выехали, никак не могу отпустить.

— Тогда сам езжай! Жорик, милый, пожалуйста! Привези её сюда, ко мне за решётку, и ключ выкинь нахер!

Жорка замялся. Он хороший, только… исполнительный слишком.

— Не могу… как её увезу, он же её папа…

— Блядь, — выругалась я. — Если он её увезет я тебя засужу, если бабка не убьёт! Ты что, не понимаешь? Ты же со мной в школе учился, ладно обезьянник, мне плевать, я переживу, но только не позволяй ему увезти мою малышку!

Он наконец зашарил в полках стола — мне видно, через открытую дверь кабинета, звякнули ключи, у меня даже сердце замерло. Вышел, посмотрел на меня сурово.

— Девочку я привезу, ему не отдам. Только… может потом в соседней клетке сидеть буду.

И вышел. Я всем богам взмолилась — хоть бы успел! То, что этот урод в соцзащиту позвонит, я даже не сомневаюсь, и да, мне уже все равно, буду решать проблемы по мере поступления. Но главное — только бы не увёз!

Глава 22. Марк