Любава

2

Поутру, с цеховой разнарядки
замечаю без всяких обид,
как меня в любопытной приглядке
чуть не всяк разглядеть норовит.
Видно, слух донесло и досюда,
а легко разве, чуя, в чем суть,
перелетному, вольному люду
на того чудака не взглянуть,
что, в душе оказавшись тихоней,
перед девкой в любовном плену,
в самом что ни на есть Вавилоне,
сам завел себе чалку — жену.

Я-то жизнь разумею толковей,

но и то удивляюсь порой:
вроде правда, что сердцем прикован
ко всему, что сработано мной.
И шагаю с бригадой по цеху,
долг приняв на себя за двоих…
А ведь домна мне вовсе не к спеху,
денег надо не больше других…
В самый полдень (мне это не ново),
работяг проводив на обед,
по внезапному, срочному зову
прихожу в цеховой комитет.
На железном (из сейфа) престоле
ждет меня председатель один.
— Чем, герой, — говорит, — недоволен,
чем цехком тебе не угодил?
Дескать, друг ты, а совести нету,
как безродный, женился тайком.
Даже мне не шепнул по секрету,
не чужие же — штаб да цехком!..
Ну и я называю причину:
— Вы ж начальник?! И свой да не свой…
— Так суди, — говорит, — не по чину,
чин — что бляха, а я — горновой!
Как отмаемся, выстроим домну,
сам сбегу из чинов на завод.
А покамест и мне, горновому,
в этом чине хватает забот…
И вручает на бланке со штампом,
чьим — не в счет, но законным вполне,
от ударного нашего штаба
в честь женитьбы приветствие мне.
А в придачу в конверте казенном
со следами рябых штемпелей
целых три промтоварных талона
с хлебной карточкой — женке моей.
— И живи, — говорит, — здесь хоть вечно
с жинкой под боком, как господин.
Хлебом-солью тебя обеспечим,
в первом доме квартиру дадим…
Лишь помыслил я с горькой досады
рассказать про Любавину блажь.
— Все, — смеется, — спасиба не надо,
домне скажешь… бетоном отдашь!..
А на зорьке с последним обходом
шел прораб, наказал по пути:
— Вы, егоровцы, всем своим взводом
не забудьте к кассиру зайти…
Наш кассир, уважаемый дядя,
не великий, но праздничный чин.
— Снова премия вашей бригаде, —
говорит, — за ударный почин!..
«За удалый!» — мне чудится ныне.
Все же дивно и радостно нам,
что на совесть за всё наградными
платит город крестьянским сынам.

3