Люби меня, я бегу от тебя

Но я никогда не говорила, что хочу того же.

– Джейсон… – с болью выдыхаю я, – мне жаль, но… я не собираюсь его оставлять.

Что-то в его взгляде разбивается, и то же происходит в моем сердце. Я удивлена, что все еще способна ранить людей, которых люблю, – это настоящий талант. Его руки покидают меня, и мне хочется провалиться сквозь землю. Ощущение, будто я дала ему пощечину.

– Я не понимаю.

Его голос тверд, но полон боли. И для меня настоящая пытка ему объяснять:

– Я слишком молода… Мы слишком молоды! Ну, то есть посмотри на нас: всего месяц назад я была для тебя лишь секс-партнером. Мы совсем не готовы растить ребенка.

– Тысячи людей заводят семьи в семнадцать, восемнадцать лет, – спорит он, – так почему мы не можем?

– Потому что мы не семья. Господи, мы знакомы с декабря. Я тебя обожаю, но этого недостаточно. Речь идет о целом человеке! Мы не можем просто поддаться порыву, родить его и испортить ему жизнь. Я… У меня слишком много проблем, я со своей-то жизнью справиться не могу! Это будет катастрофа. Об этом не может быть и речи, я не стану матерью.

Джейсон снова подходит и берет меня за руки. С умоляющим видом он сжимает мои ладони в своих.

– Зои… Пожалуйста, просто подумай об этом. Мы ведь в этом вместе. Я не брошу тебя. Я все решу.

Хуже всего то, что я верю в это. Я знаю, что в этих отношениях он отдаст всего себя. Но я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным оставаться со мной просто потому, что у нас есть ребенок.

– Мне очень жаль… – говорю я, и на последнем слове мой голос ломается. – Я не могу. Сейчас не время. Прежде чем стать матерью, я хочу сделать множество разных вещей. Так что, да, возможно, ты считаешь, что аборт – это отвратительно, но, тысячу раз прости, я не вижу другого выхода…

Паника на его лице смешивается с сочувствием. Он морщится, а затем отвечает, что не считает это отвратительным.

– Я рад, что аборты существуют и что у женщин есть выбор. Я никого не осуждаю, ок? Просто говорю, что у нас еще есть время все обговорить и вместе принять решение.

– Как раз этого ты и не понимаешь: я уже приняла решение.

Я произношу это, и мне разрывает нутро. Я как будто пронзаю себя собственным кинжалом. А то, какой эффект мое откровение оказывает на Джейсона, окончательно меня добивает. Он снова выпускает мои руки. Его лицо искажается от боли, непонимания и гнева. И упрека.

– Это несправедливо… – говорит он, мотая головой. – Это ведь и мой ребенок.

Мое сердце пытается выпрыгнуть из груди. Я в защитном жесте кладу ладонь на живот. Наш ребенок. Ребенок, которого сотворили мы оба, – наполовину Джейсон, наполовину я. На мгновение меня завораживает прелесть этого действа.

У него был бы такой же цвет кожи, как у Джейсона? Такие же голубые глаза, как у меня?

– Но это мое тело.

Его лицо озаряется неуместной улыбкой, и он закрывает его рукой, заставляя ее испариться. Прямо сейчас он осознает, что итоговое решение действительно только за мной. Разумеется, он имеет право высказаться, но судья здесь – я.

– Тогда зачем ты пришла, если уже все решила? – говорит он дрожащим от гнева голосом. – Почему ты решила прийти сюда и рассказать мне обо всем, а?

Я слишком поздно замечаю в его глазах блестящие слезы. Мое сердце от удивления замирает. Джейсон плачет. Плачет из-за ребенка размером не больше маленькой горошины и сражается за то, чтобы дать ему шанс. Со мной.

Мне не хватает слов, но я во что бы то ни стало продолжаю, отказываясь сдаваться:

– Потому что считаю, что ты имеешь право знать.

– Как это мило с твоей стороны, – благодарит меня он, аплодируя. – Спасибо, Зои. Какое благодушие.

– Перестань меня осуждать.

– И что теперь?

– Не знаю, черт подери! – вскрикиваю я, заставляя лежащего на диване Хана Соло подпрыгнуть. – Я в полной растерянности, понятно?! Я знаю только, что, если я оставлю этого ребенка, мы упремся в тупик. Я говорила тебе, Джейсон, я, черт возьми, предупреждала! Ты вообще осознаешь, сколько силы мне потребовалось, чтобы все это принять? – говорю я, указывая на разделяющее нас пространство. – У меня было одно условие, всего одно условие: не спешить! Ты обещал! Не сказала бы, что то, что происходит сейчас, значит «не спешить».

Он поджимает губы, даже не пытаясь вытереть текущие по его щекам слезы отчаяния. Я хочу лишь одного: обнять его и сказать, что я люблю его, что мне жаль, что все это слишком быстро и что он должен меня простить.

– Зои, пожалуйста, послушай меня, – умоляет он тихим, но хриплым голосом. – Моя мать… моя мать меня не хотела. Понимаешь? Пусть она меня и бросила, но я каждую секунду благодарю ее за то, что она не сделала аборт. Потому что в таком случае меня бы сейчас не было. И, черт подери, я не хочу, чтобы мы об этом жалели. Не хочу провести всю свою жизнь, задаваясь вопросом, на кого он был бы похож, если бы…