Люби, Рапунцель (СИ)

– В нашу первую встречу вы поднялись с кучи листьев после падения, и край вашего платья задрался. На том месте порвались колготки. И я заметил.

Смех сдержать было невыносимо трудно. Надо же, а она-то думала, что шрам тогда увидел только Яков. Но, оказывается, заблуждалась.

«Конечно. Если бы Яков растрепал Левину все то, что я ему рассказала в порыве эмоций, то Левину было бы известно и об остальных шрамах».

Почему-то стало легче. Неужели от осознания того, что Яков Левицкий умеет хранить тайны?

– Вам так важно это узнать? – Даня поправила подол, словно боясь, что еще чуть-чуть и ненавистные шрамы покажутся из-под одежды. Проклюнутся наружу, как черви сквозь влажную землю.

– Хочу понять, насколько правильно истолковываю собственное восприятие в отношении вас.

– Хех, не знаю, что вы имеете в виду. Но откровенность за откровенность. – Даня положила локоть на подлокотник и наклонилась вперед. – Мне было тринадцать, когда меня порезала мать.

Волна прошла по телу Глеба.

Дрожь. Страх. Осознание.

«Вот оно, наше с ним отличие. Он еще способен бояться. Я – нет. Я – «метод», и страх прошел через мое тело и растворился. Наверное, Яков тоже больше не боится…»

– Мне жаль, – прошептал Глеб.

У чересчур хороших людей имеется отвратительная привычка: извиняться за проступки других людей.

– Веселенький у нас сегодня вечер. – Даня пошаркала подошвой по натертому полу.

– Вы сильные.

Она вопросительно уставилась на Левина.

– Сильные, – повторил он и, протянув руку, накрыл ладонью ее пальцы. – Оба. И теперь я точно знаю, что рядом с Яковом должны быть именно вы.

«Это что, благословение?» – Даня впала в замешательство.

– Когда я наблюдал за тем, как вы на катке бежали к Якову прямо по льду, как падали и с каким отчаянным упорством поднимались, чтобы вновь броситься вперед, я вспомнил себя. Ян столкнул Якова у меня на глазах, а я не успел его остановить.

– И вы спустились за ним?

– Да.

– И после этого забрали к себе?

– Да. После трех месяцев, проведенных в больнице.

Глеб говорил свободно. Похоже, сдержанная реакция Дани принесла ему облегчение. Она не задавала вопросов, требующих развернутые ответы, не вдавалась в детали и не ужасалась. В этом молчаливом понимании было странноватое успокоение.

– Я восхищаюсь вами.

На сей раз изумляться пришлось Глебу.

– Мной?

– Именно. – Даня подтянула к себе сумочку свободной рукой и потеребила краешек. – Забрали ребенка к себе. Хотя в тот период сами еще из детского возраста не вышли. И, наверное, не задумались ни на секунду. А мне не хватило смелости сразу забрать братьев к себе. Потребовались годы…

– А вы, судя по всему, любите себя ругать.

– Просто обожаю.

– Отвратительно быть взрослым. – Глеб криво улыбнулся и сильнее сжал ее руку.

– Да и ребенком не лучше. – Даня улыбнулась в ответ.

– Помните нашу первую встречу?

– В метро? – Смена темы смутила ее.

– Не совсем. Переформулирую, нашу первую беседу? Вы так сильно жаждали избавиться от моей визитки, что специально высматривали урны.

– А… – Насторожившись, Даня гадала, что же Глеб собирается сказать дальше? Пристыдить хочет? Фамильярными манерами, которые она себе тогда позволила?

– И еще назвали меня «чувак», – задумчиво сообщил мужчина.

«Отлично. Можно рвать на себе волосы?»

– Полагаю, извинения слегка запоздалые, но все же прошу прощения, – выдавила она из себя.

– Вообще-то я не в обиде.

– Да ну?

– Просто хотел, чтобы вы знали: в первую нашу встречу мне действительно было весело. И, пожалуй, впервые за долгое время.

– Ладно… Я рада.

– И, если вы чувствуете вину за то, что так легко отбрили меня в первый раз, то могу ли я попросить об одолжении?

– А если вину не чувствую? – обреченно спросила Даня.

– Об одолжении я все равно попрошу.

– Хитро. Хорошо, попробуйте.

– По имени. В который раз уже прошу вас называть меня по имени. А еще перейти на «ты».

– Разве это уже не два одолжения?

– Я жадный.

После их маленького рандеву откровений отказывать в подобных просьбах было, скорее всего, нетактично. Так решила Даня.

– Хорошо, я попробую.

– Спасибо тебе.

Даня поежилась. В отличие от нее, Левину перейти на неформальное общение труда не составило.

– И раз уж мы так славно побеседовали, хочу задать еще один вопрос. Помнишь, я просил тебя думать о Якове как о младшем брате?

Вечер переставал быть томным. Похоже, самое время было сгонять за соком.

– Помню. Только и вы… ты должен помнить, что ему эта идея не очень понравилась. Наверное, не жаждет воспринимать меня в качестве родственницы. – Еще один ненатуральный смешок. Даня едва им же и не подавилась.

– Пожалуй. – Глеб все еще удерживал руку на руке девушки. – Скажи, ты знала о сегодняшнем танце? Знала, что собирается сделать Яков?

– Нет, нет, нет. – Даня помотала головой. Сережки забились о шею. – Но, уверяю, он все это ради показухи затеял. Пообещал спонсорам цирк, вот и устроил. Заодно и меня втянул.

«Звучит так, будто я его защищаю. Сдать бы с потрохами, и чтобы его отделали по первое число».

– Понятно. Снова все сделал по-своему. Яков страшен своей импровизацией.

Даня пошевелила пальцами, но хватка Глеба не ослабла. Он будто и не заметил ее дискомфорта.