Любя, гасите свет

– Клим, но как же так? Почему?

– Это жизнь, Соня, – сказал он по-взрослому. – Здесь нет однозначных ответов, каким бы ни был вопрос. Мы с тобой можем сейчас пойти в полицию. И Лена во всем признается. У нее больше нет сил, молчать. Что будет дальше? Следствие? Суд? Ее мать, эта парализованная бабка вроде как соучастница. Ее тоже судить?

– Нет, этого нельзя. Она же овощ.

– Оставь их в покое, если это можно назвать покоем. – Клим тяжело вздохнул.

– Я хочу уехать, – внезапно сказала я. – Подальше отсюда, Клим. Что нас здесь держит, в этом городе?

– Да ничего не держит. – Он пожал плечами. – Тем более на одного москвича уж точно стало больше: на Кольку Баранова.

– Ты забыл про Машу, – сквозь слезы улыбнулась я. Так мне было печально.

…На следующий день я знакомила моего парня с моими родителями. Все было, как положено, хоть и внезапно. Мама суетилась на кухне, отец в гостиной беседовал с дорогим гостем о погодах. К огромному моему удивлению, Качалов моей родительнице очень даже понравился.

– Я думала, у тебя совсем мозгов нет, – сказала она, энергично мешая в чугунной сковороде картошку с салом. – Молодец, Сонька! Хорошего мужа выбрала!

– Но он же не олигарх! Из бедной семьи. У него еще и сестры-близняшки есть.

– А на кой нам олигарх? – подбоченилась мама. – Сами справимся. Главное, чтобы человек был хороший.

Эта избитая фраза меня, как ни странно, успокоила. Так что за ужином я набралась смелости и озвучила свое решение.

– Мама, помнишь свой список?

– Какой еще список? – вытаращилась на меня родительница.

– О судьбе крупных лотерейных выигрышей.

– Нашла о чем вспомнить! – всплеснула руками та. – К свадьбе надо готовиться! Вот и денежки пригодились!

– Там был и весьма неплохой вариант. О карпах.

– Ты это, Сонька, сейчас о чем?

– О слесаре из Москвы, который уехал на малую родину, в деревню. Заниматься сельским хозяйством.

– Сонька, не пугай меня! – Мама взялась рукой за сердце.

– Мы с Климом решили уехать. – Я крепко взяла за руку своего парня. – Построим дом, большой, теплый. Возьмем участок земли.

– А что? Дело! – неожиданно поддержал меня отец. Хотя, почему это неожиданно? Он же деревенский, мой папа Степа.

– Сонька, да что ты понимаешь в сельском хозяйстве?! Там же ведь пахать надо, на земле-то!

– Ничего не понимаю, – честно призналась я, – но я попробую.

В самом деле, в этом городе мне делать нечего. Хватит, нажилась. Он весь какой-то кривой, с его моралью, где выживают сильные, а не хорошие и нужные, с его чудовищным расслоением на бедных и богатых, какого больше нет, пожалуй, ни в одном нашем городе, с его дикими пробками и диким количеством народа, который отчего-то терпит всю эту тесноту. Хотя Россия такая огромная. И в ней есть чем заняться. Отчего же все эти люди предпочитают заниматься ничем, зато здесь? Как все это странно.

Да, я хочу уехать. Перевести дух. Осмыслить то, что со мной случилось. Я вторглась в чужую жизнь, на чужую территорию и с чего-то взяла, что могу устанавливать здесь свои порядки. И я не могу теперь договориться со своей совестью. С одной стороны она требует, чтобы преступник был наказан, а с другой – умирает от жалости к этому преступнику. Да какое я имею право судить?! Что я видела в жизни, девчонка, что пережила? Мне судьба подарила прекрасного парня, теперь я понимаю, что Клим вовсе не на мои деньги позарился. Они еще остались, хорошие парни, даже в этом насквозь прогнившем городе. На поверхности плавает пена и всякое г…, которое воображает себя солью земли, но в глубине, там, где нет мути и куда не оседает корм, который сыплют всем этим «золотым» рыбкам, еще остались сильные чувства, настоящие чувства. Мы должны и можем сохранить генофонд. Мы с Качаловым в том числе. И мы уедем.

Мобильная связь сейчас есть везде, и Инет практически везде. Спутниковое телевидение, электроснабжение. На мои деньги можно и дорогу сделать, и емкость с газом закопать, чтобы была полная автономия. Мы выживем, даже если нас захотят вдруг наказать и от всего отключить. А места в России есть такие красивые! Я была у отца на родине, я знаю. Пусть я идеалистка, и мне все это быстро надоест. Но сейчас я хочу уехать… Далеко-далеко…

Мы с Климом выбрали Алтай. Я понимала, что на нашем выборе сказывается влияние Оли и Коли. С каким упоением мои соседи, вернувшись, рассказывали о тамошних красотах! У меня прямо слюнки текли, когда я воображала себе бирюзовые воды Катуни и снежно-сахарные шапки на горных хребтах там, где заканчиваются изумрудные равнины, пахнущие медом знаменитых алтайских трав. Чистейший воздух, звенящий простор в отличие от переполненной, гудящей, как улей, Москвы. Как же я устала от тесноты! Моя душа рвется на простор, и, слава богу, у меня есть деньги, осуществить свою мечту. Настоящую мечту, а не дешевую ее подделку. Этим, кстати, я обязана Барановской. Ее печальная история заставила меня повзрослеть и сделать определенные выводы.