Любящее сердце

После трапезы герцог прошел в свой кабинет, где заперся на пару часов, запретив кому-либо его беспокоить. Он написал письмо своему солиситору — юристу, который оказывал ему консультационные услуги, с просьбой приехать в замок Даркхолт как можно быстрее, предложив оплатить все дорожные расходы. Затем вызвал дворецкого и передал письмо как срочное к отправке. Бриггс тут же удалился. Вернувшись через пять минут, заверил его светлость, что гонец направлен в Рамсгейт.

— Бриггс, где сейчас мисс Уэлсон? — спросил он, постукивая пальцами по столешнице.

Солнце начало садиться за горизонт, отчего тени в кабинете удлинились и стали выглядеть несколько подавляющими. Слабое освещение играло на лице герцога светом и тенью, делая его более угрюмым и напряженным.

— Хм, — задумался дворецкий, — думаю, что скорее в своих апартаментах. Мисс Уэлсон как приехала с ярмарки, так не спускалась и не выходила на улицу.

Бриггс замер в ожидании, слишком хорошо зная хозяина, чтобы ожидать еще несколько вопросов. Задумчиво глядя перед собой, герцог вздохнул и произнес:

— А ее светлость где? Наверное, со своими прихвостнями развлекается в музыкальном зале?

Дворецкий слегка дернул кончиком губ и невозмутимо ответил:

— Вы совершенно правы, ваша светлость.

— Виктория виделась с Виоллой?

— Нет, ваша светлость.

— А с кем-либо из слуг или с гувернанткой общалась?

— Хм, нет, точно — нет.

— Ясно. Пригласите ее светлость ко мне в кабинет, — велел герцог, поднимаясь из-за стола.

Он прошел к окну, желая снять напряжение, которое начинало давить на него. Нортон понимал, что разговор с супругой может круто изменить его жизнь и жизнь окружающих людей, в том числе маленькой девочки, тем не менее, он слишком сильно этого желал, что бы сейчас остановиться. "Пора прекращать этот фарс под названием брак с Викторией, — думал он, разглядывая, как красно-желтые всполохи расчертили темно-синее небо. Красное солнце, падающее за горизонт, словно придавало ему силы и мужество для переворота в своей жизни, — и прежде чем прийти к Лизабет с предложением руки и сердца, я должен быть уверен, что вскоре снова стану вправе ими свободно распоряжаться".

Не заставив себя долго ждать, в кабинет вплыла белокурая богиня, благоухающая как майская роза и сверкающая излишеством бриллиантов. Виктория прекрасно отдавала себе отчет, что выглядит превосходно, ни один мужчина еще не мог устоять при виде красоты ее пленительных глаз, губ и лебединой шеи. Однако, супруг был тем редким исключением из правил, которое заставляет женщину кусать от досады губы и рвать на себе платье от злости. Глядя на герцога, стоявшего возле окна к ней спиной и даже не повернувшегося после того, как она вошла, женщина испытала смешанные чувства. Его красивый, гордый профиль, как всегда, заставил закипеть кровь в жилах, но пренебрежение в обращении и надменно поджатые губы вынуждали ее на ответный ход.

— И что же изволит его светлость сообщить своей супруге из того, что она еще не успела услышать? — Сарказм и презрение исказили прекрасные черты, зеленые глаза сузились как у кошки.

Блэйкстоун повернулся, и пристально посмотрел на Викторию. Та ощутила, как мороз пробежался по коже от этого тяжелого взгляда, появилось чувство, что она чуть ли не на эшафоте, а перед нею стоит палач.

— Твой сарказм не уместен, Виктория, — ответил герцог, скрестив руки на груди. На фоне темного неба с заходящим солнцем мужчина выглядел как демон во плоти.

— Я позвал тебя для того, чтобы расставить, наконец, все точки в наших неудавшихся супружеских отношениях, — четко произнес он.

Виктория пошатнулась, и прошла к креслу возле камина. Смысл сказанного довольно четко дошел до нее, заставив испытать страх и неуверенность.

— Что ты хочешь этим сказать, Нортон? — дрожащим голосом произнесла женщина, приложив ко рту платочек из тонкого батиста с кружевной отделкой.

— Не притворяйся, Виктория, ты не испытываешь ко мне каких-либо чувств, чтобы разыгрывать передо мною сцену обиженной супруги, — ответил жестко Блэйкстоун и прошел к камину.

Оперевшись о каминную полку, он добавил:

— Я давно хотел поднять между нами вопрос о расторжении брака, но только теперь я понял, что так больше продолжаться не может. Ты плохая супруга, плохая мать, развратна и ненасытна в расходах, — его слова звучали хлестко, и от того, что мужчина говорил правду, Виктория начинала злиться все больше и в то же время бояться за свое будущее. — Дорогая супруга, ты перешла те границы, которые сама же и установила, — закончил тем временем супруг, — поэтому я начинаю бракоразводный процесс…

Женщина вскочила и, всплеснув руками, закричала:

— Ты не посмеешь, ты слишком щепетилен для этого… что подумает о тебе великосветское общество, в котором привык общаться, ославишься на всю Англию… у тебя нет оснований для развода, а согласия я не дам…

Молча взирая на кричащую супругу, Нортон отметил про себя, что лицо, до этого отличавшееся ангельской красотой, вдруг приобрело черты демоницы, злобной, спесивой и истеричной.