Любимая девочка Севера

Домработница принесла вещи. Бабушка ушла сама и забрала ее с собой.

Снимаю рубашку, отец помогает с брюками. Белье тоже сам. Вытираюсь, надеваю сухое, заворачиваюсь в мягкий плед. Отец вкладывает мне в руки кружку. Она обжигает заледеневшую кожу, но я терплю.

— Маленькими глотками пей и рассказывай. Мы искать ее поедем.

— Я с вами.

— Нет. К тебе сейчас приедет врач. Не надо никуда ходить в таком состоянии.

— Дай мне две таблетки обезболивающего, и я поеду с вами. Это я виноват. Мне и отвечать, — смотрю ему в глаза.

— Просил же тебя… — вздыхает отец.

— Просил, — киваю, — а я не послушал. Люблю ее, пап, — признаюсь ему, — по-настоящему.

Вот так. И к тренеру уже можно не ездить.

— Мы потом это обсудим. Рассказывай.

А мне нечего рассказывать. Я просто даю им адрес, откуда все началось, и понимаю, что это конец. Ждет меня закрытый лицей на Аляске, потом армия. Плевать. Лишь бы Элька нашлась и с ней ничего не случилось.

Отец приносит мне таблетки и говорит бабушке, что забирает меня с собой.

— Куда ты его? Сейчас врач приедет! Он еле на ногах стоит. Паша! Да что ж такое?!

— Твой внук впервые в жизни готов сам ответить за свой косяк. Пусть отвечает, — отрезает отец.

Бабушка приносит мне куртку. Надеваю, выхожу на улицу. Вместе с полицейским садимся в машину отца. Одного из охранников отправляют за руль. Отец на нервах сам не водит. Мне включают климат-контроль. Сижу на переднем сиденье, греюсь и смотрю, как по стеклу бегут капли дождя. Он бьет по крыше, все разгоняясь и разгоняясь. Чертова осень…

Подъезжаем к дому. Поднимаемся в квартиру. Конечно, Эли здесь нет, с чего бы ей сюда возвращаться? Отец осматривается, кидает на меня убийственный взгляд. Я только пожимаю плечами. Не домой же мне девчонок водить.

— Потом обсудим, — нервно.

Спускаемся к машине.

— Здесь на выезде со двора есть камера. На дороге тоже есть. Я уже сделал запрос. Сейчас будут смотреть.

— Иди в машину, Артем, я покурю.

Сажусь и жду. У них зонт с собой. Большой такой, черный, безликий. Стоят, разговаривают. А мой мобильник остался дома в промокших штанах или в рюкзаке, не помню точно. Даже руки занять нечем.

Садятся.

— Ну что там? — поворачиваю к ним голову.

— Нашли такси на одной из камер. Едем в таксопарк, уже созвонились. Там нам все данные водителя выдадут и маршруты глянем. Парень, а ты точно не знаешь, где она? — спрашивает полицейский.

— Я похож на того, кто знает?! — огрызаюсь на него.

— Тёма, — осаживает отец.

— Да я всякого повидал за свою работу. Может вы с девочкой и не хотите вовсе, чтобы мы ее нашли.

— Да что ты несешь?! Дебил! — срываюсь.

— Артем! За языком следи.

— Что он несет, отец?!

— Успокойся, говорю тебе. Отрабатываются все версии. Это нормально.

— Тебе-то откуда знать? — уже спокойнее.

— А то я тебя не искал никогда, — усмехается папа. — Почувствуй себя на моем месте.

Наклоняюсь вперед, опускаю голову на колени, стучу по ним лбом. Хочется поскулить от страха и волнения за мою Этель. Она все равно моя, даже если откажется от меня. Очень странное чувство, но я все принимаю, больше не сопротивляюсь ему. Бесполезно.

У ворот частного таксопарка нас встречает охрана и менеджер. Выдают все, что удалось узнать, пока мы к ним ехали.

— Что это за место? — отец смотрит по карте.

А я, кажется, знаю! Это то место, куда мы с ней так и не доехали.

— Мотошкола, — отвечаю ему. — Этель очень хотела вернуться в спорт и даже ходила пару раз на занятия, но там денег много надо. Брать у тебя она бы не стала. Пришлось бросить. Скорее всего, там кто-то есть, — в груди болезненно взрывается ревность, — к кому она могла поехать, — заканчиваю свою мысль. — Последнее место, о котором я бы подумал…

— Поехали!

И мы снова в дороге. Гоним на предельно допустимой скорости. Только, пожалуйста, пусть будет так, что ты там просто катаешься и материшься на меня. Очень тебя прошу.

Зудящее под кожей предчувствие со мной не согласно. С ней что-то случилось. И чем ближе мы к месту назначения, тем мне становится больнее от этого странного, разъедающего изнутри ощущения.

За окном тачки светает. Мы потратили много времени на розыск, выяснения, разговоры.

— Нет… — выдыхаю, глядя, как у простого невзрачного вагончика стоит скорая и отсвечивает спецсигналами на дорогу. — Нет-нет, пожалуйста, — шевелю губами.

— Здесь сиди, — приказывает отец.

Охранник щелкает замками двери, и я не успеваю выйти за ним. Зло стучу ладонью по стеклу, прижимаюсь к нему лбом и пытаюсь рассмотреть все, что там происходит.

Возле машины крутится Гордей, старший брат Калужского. Я давно его знаю. Он тоже учился в нашем лицее. Меня рвет на куски от беспокойства, ревности, неизвестности. Парень крутится рядом с врачом, полицейским и моим отцом, что-то говорит, машет рукой в сторону темнеющей полосы леса.

Скорая отъезжает. Мужчины возвращаются в машину. Гордей нервно ерошит ладонями волосы, сгибается пополам, уперев ладони в колени и смотрит прямо мне в глаза через лобовое.

— За скорой, — отец отдает распоряжение водителю. — Доигрались в любовь! — рявкает на меня.

Глава 39

Артем

— Что с Элей? — разворачиваюсь к нему.