Любимая девочка Севера

Молчит, словно наказывая меня еще сильнее отсутствием информации.

— Папа! — повышаю голос.

— Улетела на мотоцикле в какую-то канаву. Переломов нет, ударилась головой. Сейчас без сознания. Остальное скажут в больнице.

Он отворачивается. Я тоже. Сердце нервно качает адреналин по венам. Все так медленно. Спецсигналы скорой, переливающиеся впереди нас, разделительная полоса на дороге, бетонные столбы… Все движется, как в замедленной съемке. Я гипнотизирую желтую машину с красным крестом и посылаю Эле прямо туда свои чувства.

«Очнись, пожалуйста. Пусть все будет нормально», — прошу ее.

Сейчас бы маму мою сюда. Она бы выслушала, поддержала и Эля бы ей понравилась. Она хорошая очень, я просто не заслуживаю эту девчонку, но отпустить не могу.

Останавливаемся у больницы. Отец выходит первым, не запрещая мне в этот раз идти за ним. Элю выкатывают из машины на специальной каталке. Она пришла в себя. Взгляд растерянный. Личико в грязных разводах. На волосах налипли сухие листья и мусор.

Идем за врачами внутрь. Нас оставляют ждать, а Этель забирают на обследование.

— Где Ника? — решаю спросить у отца.

— Дома. Она ждет ребенка, ты не забыл?

— А здесь сейчас у нее кто? Не ребенок попал в больницу? А, да, прости, я забыл. На этого ребенка ей насрать!

— Северов! — замахивается на меня отец. В воздухе сжимает ладонь в кулак. — Прекрати меня провоцировать! Нике весь день нехорошо. У нее начался сильный токсикоз…

— У нее дочь в больницу попала и ее здесь нет. Для меня показательно, папа. Даже ты ко мне приехал, когда меня избили, а она к дочери не смогла. Моя мама никогда бы так не поступила. Мне уже жаль вашего с Никой ребенка.

Отец с рыком хватает меня за грудки, дергает на себя, но сделать ничего не успевает. Выходит врач.

— Павел Андреевич, все обошлось, — сообщает еще на ходу. — Девочка очень удачно упала и защитный костюм спас. Несколько ушибов. Самый сильный на бедре. Там, в канаве камень был, вот она об него и приложилась. Хорошо, что не головой. Убилась бы. Кстати, о ней. Основной удар пришелся на корпус, головой приземлялась уже мягче. Расшибла, но без сотрясения. Будет болеть несколько дней. Мы до вечера ее понаблюдаем, отдохнёт, придет в себя и часиков в шесть сможете забрать.

— Понял, спасибо, — отец жмет ему руку.

— К ней можно сейчас? — влезаю в разговор.

— Нельзя, — за врача зло отвечает родитель. — В машину иди.

Остаюсь на месте.

— И правда к ней сейчас лучше не надо, — поддерживает отца доктор. — Этель вкололи успокоительное, девочка будет спать. Она замерзла, испугалась. Лучше вечером. Не надо сейчас тревожить.

— Поехали, Артем. Ты еще успеешь в лицей, — зовет отец.

Стою. Не могу я отсюда уйти. Ноги вросли в бетонный пол, а сердце все еще нервно сжимается и ломится к Эле, пытаясь пробить ребра. Мне очень нужно ее увидеть, и я, пересиливая себя, дергаю отца за рукав и стараюсь сделать максимально умоляющие глаза. Кот из известного мультика не получился, но что-то в старшем Северове дернулось.

— Я просто увижу ее и все. Пожалуйста. Даже заходить в палату не буду.

— У тебя минута. Доктор, разрешите ему просто заглянуть в палату. Он будет паинькой. Будет ведь? — давит интонацией.

— Обещаю, — киваю в ответ.

— Ну хорошо, пойдем.

Врач ведет меня по коридору к одной из палат. Приоткрывает дверь. Отсюда хорошо видно, как моя девочка лежит под электроодеялом. Под него уходит тонкая мутная трубочка капельницы. Моя девочка все такая же бледная и растрепанная.

— Все, иди, мальчик. Пусть она отдохнет.

— Спасибо, — растерянно ответив, иду к отцу, как и обещал.

Спокойно сажусь в машину. Молча едем до дома. На улице уже светло. Я не помню, сколько не спал, но сейчас даже если попытаюсь, все равно не смогу, так что мне больше ничего не остается, как принять душ, переодеться и собраться в лицей.

— Поешь, Тёма, — просит бабушка. Она немного успокоилась, когда узнала, что с Элей все в порядке, и вечером мы заберем ее домой. — Горе ты мое, — вздыхает она. — Ну вот что ты вечно лезешь в самое пекло? Где неприятности, там мой внук, — грустно улыбается.

— Прости, — виновато опускаю взгляд в чашку кофе. Больше ничего не хочу. От мыслей о еде тошнит. — Ба, а давай к маме сходим, когда Этель выпишут. Втроем. Я соскучился, — в горле встает мерзкий ком. Чертовы нервы не выдерживают перегрузок.

— Обязательно сходим, — она подходит ко мне со спины, крепко обнимает, целует в макушку и, успокаиваясь, плавно раскачивается вместе со мной.

Я кутаюсь в ее родном запахе, там похожем на мамин.

— Хороший мой, — бабушка гладит меня по плечам.

— Доброе утро, — голос Ники шарашит по мне, будто ножовкой прошлись по металлу.

— Доброе?! — взрывает меня. Подскакиваю со стула, он со скрежетом отодвигается в сторону, заваливается спинкой назад, но не падает.

Бабушка делает несколько шагов в сторону, ловит меня за руку пытаясь успокоить.

— Да ты охренела в конец?! У тебя дочь в больнице, а утро доброе! Тебе вообще не интересно, как она?!

— Не повышай на меня голос, Артем. Паша держал меня в курсе случившегося. Чем бы я помогла, если бы поехала с вами?